Ничего не возьму с собой - Алла Полянская

— В лавке?

— Ну, это старый анекдот об умирающем еврее, знаешь? Умирает старый еврей, семейство пришло попрощаться. Старик стонет:

«О-о-о, умираю… а Хаим здесь?»

«Здесь, дедушка».

«А Сема здесь?»

«И Сема здесь, дедушка».

«А Изя здесь?»

«Изя таки тоже здесь!»

«А в лавке кто?!»

Виктор хохочет — артистичный Генка отлично копирует нужный акцент. Давно он так не смеялся!

— Вот Олег и увез свою докторшу в Миннесоту, а я в лавке. И ты тоже остался. Сам-то когда в Миннесоту? Или хоть куда-нибудь? Вот Олег вернется, я подхвачу Машку и тоже куда-нибудь… а может, и в Миннесоту, смотря как Олегу там понравится.

— Миннесота — это хорошо… — Виктор вздыхает. Имея троих детей, которых еще ставить и ставить на ноги, они с Раисой не скоро соберутся в Миннесоту. — Ну, а мы тут и сами справимся.

— Справимся, факт. — Генка ухмыльнулся. — В общем и целом, чтоб не грузить тебя ненужными знаниями, остается одно: в соцсетях есть новый домашний адрес Радецкого, данные его матери, данные о новом месте работы… Кстати, это вообще удивительно, что его взяли на работу в такое место. Есть его фотографии, причем я зуб даю, он не знал, что его фотографируют. И среди его сотрудников сто пудов есть крот, который исправно сливает о нем информацию этим дебилам. И если ты дашь мне список сотрудников, я покопаюсь и выдам тебе крота.

— Сегодня же получишь.

— Отлично. — Генка смахнул с рубашки крошки печенья. — Вить, я этому парню помогу просто назло дебилам. Вот правда! Если сам не справлюсь — подключу Федора и Лунатика[4].

— Ладно, я понял. — Виктор поднялся. — Ген, спасибо тебе.

— А что там — спасибо. — Генка тоже поднялся и прошелся по тесному кабинету. — Неправильно это, вот что. Знаешь, за что я когда-то с Дэном скорешился, да и с тобой тоже? Вы оба ищете истину: хотите не просто сделать свою работу, а помочь восстановить справедливость. А без справедливости в самой жизни нет смысла, понимаешь? Вот потому я тоже в это влез сейчас, в этой истории попахивает каким-то грязным мошенничеством, и, даже если все ее участники не святые, им всем необходима справедливость.

— Ну, можно и так сказать, я об этом не думал. — Виктор не любит философских разговоров. — Для меня это так: есть работа, и я должен ее сделать, а не схалтурить для начальства.

Конечно, оба они немного лукавили, потому что закон и справедливость — это не всегда одно и то же. Но их интересовала именно справедливость. И в данном случае оба прекрасно понимали, почему ввязались в драку на стороне Никиты Радецкого. Их отчего-то невероятно раздражала Габриэлла с этими ее беззащитными наивными глазами. Виктор знал, что не бывает таких глаз у взрослых барышень. Особенно у тех, которые хохочут в клубах с бокалом шампанского в руках, блестя драгоценностями. Не бывает такого вот беззаботного смеха, безудержного веселья в компании друзей и подруг, если накануне или буквально тут же ты тихо и горько рыдала. Да и по-настоящему никто не рыдает на камеру, глядя в объектив отрепетированно обреченным взглядом.

Генка, например, знает это наверняка. Потому что его жена Маша когда-то плакала вот так же. Только не на камеру. А вот улыбаться и тем более хохотать она научилась гораздо позже. Очень намного позже.

Виктор понимает, отчего Генка так окрысился на Габриэллу. Он видел настоящее, неподдельное горе и страх у женщины, которую любил, а тут мошенница просто использует горе других людей в своих корыстных целях. Да, она смогла обмануть многих. Но не Генку и Виктора, которые видели по-настоящему затравленный взгляд Маши Щелкановой, когда та еще не была Генкиной женой.

— Мадам прокололась, — Виктор морщится. — Я там сверил даты, просмотрел фотографии и кое-что нашел. Эта дама по морде если и получала, то уж точно не от супруга и не тогда, когда она в своем дневничке рассказывает. В общем, я в морг. Задачу понял, списки получишь. Разрулим как-нибудь, что ж.

Уже в машине Виктор, прокручивая в голове беседу с Генкой, покачал головой. Люди дуреют в этих своих инстаграмах и прочих виртуальных игрушках. Не то что он был ретроградом, он отлично осознавал ценность интернета, ибо тот значительно облегчал жизнь человечеству. Но граждане, повально уткнувшиеся в свои гаджеты, его очень раздражали. Он и сам понять не мог отчего, но факт — раздражали. «Их, если что, и в тюрьму сажать не стоит. Просто отбери у них телефоны — и они через неделю сами вздернутся или спятят», — мстительно подумал Виктор.

Пропустив выезжающую из ворот морга машину ритуальной службы, Виктор заехал на стоянку, при этом посмеиваясь над анекдотом, рассказанным Генкой. Дело было даже не в самом анекдоте, а в том, как Генка его рассказал. Виктор знал, что у него так не получится ни за что, и пробовать не стоит.

— И вы таки приехали, — патологоанатом обиженно воззрился на Виктора, лохматые брови сошлись на переносице. — Правильно, а зачем с утра ехать? Семен Львович — глупый старик, он уже никуда не денется, он всегда в морге. И тело несчастного молодого человека, конечно, тоже никуда уже не торопится…

У патологоанатома было плохое настроение, и Виктор подозревал, что сердит Семен Львович от того, что ему зачем-то нужно выйти наружу. Семен Львович пребывал в полной уверенности, что мир за стенами морга — мрачное, опасное и унылое место, ведь там происходят жуткие вещи, результат которых — вот он, на его столах. И хотя у Виктора так и крутился на языке ответ насчет того, что труп уж всяко никуда не торопится, он решил промолчать и перевести разговор в мирное русло.

— Я вам пончиков купил, — Виктор достал из рюкзака пакет с горячими пончиками. — С кремом и с малиной, как вы любите. Вот и задержался, очередь была, будь она неладна.

— Весьма любезно, спасибо, — брови старика заняли привычные места. — Горяченькие, вот удружил! А я уж было собирался сам идти, но как идти, когда там все просто с ума сошли… Носятся как угорелые, не смотрят ни под ноги, ни на светофоры. Вон их сколько тут, торопыг! А вот ваш клиент не такой, нет. Это был очень обстоятельный молодой человек, и кто-то прервал его жизнь в самом расцвете. Что творится на свете, это же просто какой-то ужас!

Патологоанатом, сделав Виктору знак следовать за ним, заторопился в свой кабинет. Виктор послушно пошел, втайне радуясь, что ему в самый последний момент пришла в голову здравая идея купить для Семена Львовича горячих пончиков к чаю, которые старик очень уважал. Он бы и не вспомнил, если бы не проезжал мимо пекарни, а ехал он мимо именно потому, что двигался не из управления, а от Генкиного офиса. Он и сам, пока доехал, успел съесть три вкуснейших пончика, хоть и не был любителем сладкого, но удержаться было совершенно невозможно. А вот патологоанатом обрадовался неподдельно — отпала необходимость покидать морг и окунаться в мрачный внешний мир, где вообще осень.