Мечник. Око Перуна - Вадим Долгов

Тысячу лет назад было проще: Алеша, мельком взглянув на русоволосую красавицу, уже совершенно точно знал, что перед ним в самом деле девушка в возрасте невесты из племени радимичей. Судя по тому, что она с коромыслом сама идет за водой, семья не богатая, иначе бы рабу погнали. Но и не бедная – височные колечки были изящной работы и серебряные, а не медные, как у многих.

– Доброго пути тебе, добрая девица! – сказал Алеша, поклонившись.

– И тебе, молодец. – Девушка опустила коромысло с пустыми ведрами на землю и взглянула на Алешу с лукавым прищуром. Алешка знал, что нравится женщинам, поэтому продолжал бойко:

– Не скажет ли добрая девица усталым путникам, что за это за село? Куда привела нас дорога?

Село было торговым, чужого народа тут было – пруд пруди, поэтому девица нисколько не удивилась вопросу и отвечала спокойно и с достоинством:

– Прежде Радимов погост звалось. А теперь вот, как боярин киевский у нас поселился, так все больше Воеборовым городком стали называть. А вы сами откуда будете?

Было видно, что девушка не прочь поболтать с приезжими, тем более с таким пригожим молодцем. Невелико развлечение, а все ж не хуже Интернета.

– Из дальних стран мы, из Индеи богатой, от самого царя Гороха с поклоном к здешнему воеводе.

Девушка прыснула:

– Прям из Индеи? А по мне, так вы вятичи из дремучего леса! А царь ваш на огороде растет.

Нужно сказать, что вышивки на одежде Алеши, Дорошки и Белки были столь же красноречивы, что и наряд девушки: они видели, кто она, но и сами были вполне понятны для нее.

– Твоя правда, красавица, все-то ты точно постигаешь! Мы из Колохолма. Путь держим в Киев. Не скажешь ли, где у вас тут путников на постой принимают? Серебром мы не шибко богаты, но заплатить можем за стол и за ночлег.

– Эх, позвала бы я вас к себе, таких развеселых. Да батюшка осерчает. Не любит он гостей.

– И в самом деле «эх», – в тон ей ответил Алеша, – куда же нам податься?

– Да у нас целая слобода есть гостиная. Вокруг воеводиного двора как на дрожжах выросла. Там купцы, что попроще, селятся.

– А те, что побогаче, где?

– Их воевода у себя принимает. Сейчас вот как раз у него важные гости. Князь варяжский из-за моря и ученый грек третьего дня прибыли, корабли у них чудные.

– Да, мы видели у причала.

– Еще из полуденных стран купец богатый. Черен как печной горшок, а одежды богатые, цветные, руки в золоте.

– А у него что ж за ладья? Тоже чудна́я какая? Вроде не заметили мы…

– Это сам он чудной. А ладья у него обычная. И не одна, а целых пять. Да и понятно. У него товаров – целая гора. Меха, горы мехов. Воска – горы, меда – бочки. И челядь – везут горемычных продавать в греческую землю. Целый насад. Мы смотреть бегали. Сидят, как цыплята в коробе. Кто плачет, а кто – ничего так, спокойно смотрит. Вроде как ничего и не случилось. Хлебушка им подали. Детишки там есть – детишек жалко. Да ничего не поделаешь: судьба такая.

– Да уж, судьба… – Алеша погрустнел, тряхнул кудрями и принялся прощаться: – Спасибо тебе, девица, на добром слове, одно только плохо…

– Что же?

– Что мы тебя с пустыми ведрами встретили.

– Да уж, теперь купцы из вас будут никудышные, и ваш царь Горох вам ижицу пропишет!

– Однако ж этому горю помочь легко. – Алешка подхватил ведра и двинулся к колодцу. Набрали воды, проводили девицу до самого дома. У ворот Алеша бережно опустил коромысло с полными ведрами со своей широкой спины на девичьи плечи:

– Ну вот, теперь будет нам удача!

– Бывайте здоровы!

– И тебе не хворать.

Путники стройно поклонились, девушка ответила им величавым кивком.

Найти двор воеводы было нетрудно. К нему вела широкая дорога. С разных сторон ее высились глухие заборы посадских усадеб. Ветви яблонь свешивались через них почти до самой дороги. Доброшка подпрыгнул и сорвал с ветки румяное яблочко, вкусно хрустнул и спросил:

– Так что?

– Что – «что»? – отозвались Алеша и Белка хором.

– Что делать будем?

Алешка стал загибать пальцы:

– Походим – раз. На народ посмотрим – два. Себя покажем – три. Хлебца купим – четыре. Соли купим – пять. Да и дальше поедем. Чудес не планируем.

– Ну, дай Бог, чтобы поменьше нам этих самых чудес на дорожке нашей встретить, – рассудительно молвил Доброшка. – А то как чудо, так обязательно или по голове дадут, или свиту разорвут, или сквозь землю провалишься.

Однако Доброшкиным надеждам не суждено было сбыться.

Боярская усадьба высилась на холме посреди дворов простого людства, населявшего погост. Вокруг холма были устроены две линии укреплений. Внешний круг составляли ров и вал. По гребню вала был выстроен тын, то есть частокол.

Вторая стена, окружавшая внутреннюю крепость – детинец, была основательней. Состояла из линии дубовых срубов, наполненных камнями и глиной. По прочности стен дубовая крепость почти не уступала каменной. Хотя, конечно, была гораздо более уязвима для огня и времени.

По углам детинца, как полагается, были возведены башни. В центре стояли хоромы воеводы. Самой высокой постройкой был терем. Его островерхая крыша с резным коньком была видна почти отовсюду. Даже церковная колоколенка была ниже.

Западные славяне называли такие укрепления за́мками, на Руси же и для резиденций воевод или князей в ходу было то же самое слово – город. В случае опасности укрыться в нем могла не только нарочитая чадь, но простые люди.

Дворы для торговых гостей были устроены между первой и второй линиями укреплений. Там же располагалось и главное торжище, где можно было прикупить себе товар по деньгам: ладью с мехами или пшеничный бублик. Здесь же в особенные дни устраивались праздники с пированьицем и плясками. Сюда набатным колоколом в случае опасности собирали людей в ополчение или на вече.

Долго задерживаться в Радимове путники не планировали. Поэтому постой решили не искать, а сразу отправились на торговую площадь.

Утреннее солнце золотило светлое дерево крепостных стен. Торжище не спешило просыпаться. По дворам уже вовсю бурлила хозяйственная жизнь, доили коров, месили хлеб, таскали воду, но на площади по раннему времени народу было еще совсем немного. Неспешно раскладывал свой товар гончар. Горшки, крынки, корчажки – все было на диво хорошо. Но в дороге пригодиться никак не могло. В ладье лежал слепленный Доброшкой горшок, годный на все случаи жизни.

Белка засмотрелась было на глиняные свистульки. Гончар заметил ее взгляд, сделал приглашающий жест: мол, покупай, раз нравится. Белка отвела глаза: тратить те небольшие деньги, которые у них имелись, на детские игрушки было, конечно, неумно. Да и стыдно почти взрослой девице, которой впору уж замуж, в свисток свистеть. Не малютка.