Дело Галины Брежневой. Бриллианты для принцессы - Евгений Додолев

Усманходжаева я знаю достаточно хорошо, чтобы сказать о его личности. На Пленумах и различного рода совещаниях, проводимых в республике, Усманходжаев с трибуны громко ратует и поддерживает крупномасштабные мероприятия по перестройке, а на самом деле трескотня, пустая говорильня, показуха и система преподношений «нужным людям». Пытаясь завязать знакомства и на всякий случай заручиться моей поддержкой, Усманходжаев осенью 1979 и 1982 гг. в качестве взятки передал мне около 75 тыс. руб. Я получил также от Худайбердыева в 1982 г. — 50 тыс. руб., Осетрова в 1979 г. — около 40 тыс. руб., Салимова в 1979 г. — около 40 тыс. руб., Есина в 1982 г. — около 40 тыс. руб., Мусаханова в 1982 г. — около 30 тыс. руб. Умаров, бывший управляющий делами ЦК КП Узбекистана в 1979 г., вручил мне более 100 тыс. руб. от Рашидова. И вот этот человек, Усманходжаев, в настоящее время возглавляет крупную партийную организацию Узбекистана. Все они давно потеряли партийную совесть, являются дельцами, карьеристами и взяточниками, насаждающими принципы, несовместимые с нормами партийной морали и этики.

Особенно меня поразило и возмутило, что Усманходжаеву — этому прогнившему человеку — была предоставлена высокая трибуна на январском Пленуме ЦК КПСС. Мне неизвестно, о чем говорил Усманходжаев на Пленуме, но, хорошо зная его, я прошу Вас, Михаил Сергеевич, не верьте ни одному его слову и клятвенному заверению. Этот приспособленец, кроме вреда, ничего не принесет, и ему не место в рядах партии. Мое обращение к Вам, Михаил Сергеевич, вызвано исключительно тем, что, раскаиваясь в совершенном мною преступлении, признавая свою беспринципность и безответственность, честно и правдиво докладывая на следствии обстоятельства и эпизоды моих противоправных действий, я хотел бы способствовать в какой-то мере искоренению этих чуждых и вредных нашему народу явлений в Узбекистане и других местах, которые мне приходилось посещать по службе».

Из показаний Буряца Бориса Ивановича: «Освободился из мест заключения 26 сентября 1986 года, прибыл в Москву. Я с начала 70-х годов знал Брежневу, поддерживал с ней дружеские отношения, часто встречался. Примерно такие же отношения у меня складывались и после моего освобождения, когда я приехал в Москву и встретился с ней.

Но в январе месяце 1987 года был арестован муж Галины Леонидовны — Чурбанов. И буквально дня через два я зашел к Брежневой на квартиру по улице Щусева, дом 10. У Брежневой была некая Лиля — женщина из Днепропетровска, с которой Галина Леонидовна очень давно знакома и считала ее своей подругой. Они часто встречались в то время и были дружны. Галина Леонидовна была расстроена арестом мужа, и речь здесь шла как раз о нем. При этом Галина Леонидовна с горечью рассказала, что ей Власов рассказал, что ихняя (так в протоколе. — Е. Д.) общая знакомая показывала ему кулон из золота, подаренный ей Чурбановым. Галина Леонидовна спросила Власова, какая застежка у кулона. Власов описал устройство этой массивной застежки с особой конструкцией, и тогда Галина Леонидовна окончательно убедилась, что это кулон ее, что он был у нее украден вместе с другими ценностями, которые она хранила завернутыми в платок в шкафу. Галина Леонидовна сделала вывод, что все ее ценности были украдены самим Чурбановым.

Она рассказала, что у нее в узелке вместе с кулоном были и другие ценности, подаренные ей отцом и матерью. Она назвала гарнитур, состоящий из кольца и сережек с рубинами, да брошь, так называемая «Екатерининская ветка» в алмазах, серьги «Бирюза», украшенные бриллиантами. Назвала она и еще несколько украшений, но я уже не помню их примет. Весной этого года Галина Леонидовна рассказала второй случай. Мне по секрету, в знак подтверждения того, что Чурбанов был недостойным человеком и опозорил ее семью».

А жена Чурбанова не просыхала. В середине сентября 1987 года дома у Галины Брежневой проходили опись имущества и обыск. После того как все бумаги были подписаны, один из следователей объявил:

— Галина Леонидовна, мы сегодня работу заканчиваем.

— Так давайте бутылку, — был полушутливый ответ. — Где бутылка-то?

Теперь жена Чурбанова спрашивала серьезнее, держа в левой руке бумаги, а правой деловито снимая очки. Вежливо улыбаясь, следователь парирует:

— Солнце не село.

— Ну так подождем, — настаивает дочь покойного генсека.

Видеокамера криминалиста Прокуратуры Союза ССР Всеволода Боброва фиксирует мимолетное замешательство сидящих за широким столом юристов. И уклончивый вопрос старшего из них, Вячеслава Рафаиловича Миртова:

— Претензии, Галина Леонидовна, есть какие-нибудь? Всем было неловко, даже мне.

Из показаний Галины Леонидовны Брежневой: «В отношении огнестрельного оружия, описанного у меня в квартире, могу сказать, что оно полностью принадлежало и собиралось самим Чурбановым. Я знаю, что некоторые ружья, причем самые ценные, были подарены ему моим отцом, с которым он находился в очень хороших отношениях. Вообще, отец с матерью относились к Чурбанову превосходно, ценили его, делали для него очень много услуг в личном плане, не говоря уже о материальных благах, ценных подарках. С самого начала нашей совместной жизни Чурбанов обращался к моим родителям не иначе, как называя их «папа» и «мама». Отношения у них были самые хорошие до последнего времени».

В начале 1987 года Буряца брал уроки вокала у Анны Лифановой, бывшей солистки Большого театра: он планировал делать карьеру артистическую, поскольку понимал, что с криминальной у него не покатило. Я не очень верю в версию, что его зарезал кто-то из чекистов по тайному указанию Гейдара Алиева и положили в машину «скорой помощи» истекать кровью. Из документов, которые я изучал, следовало, что умер он на операционном столе. Врача, который его так неудачно прооперировал, мне найти не удалось — Михаил Евсеевич эмигрировал в Штаты в 1991 году. Вероятность, что аппендицит стал для любовника «советской принцессы» роковым из-за вмешательства спецслужб, ровно такая же, что и в случае с принцессой Дианой. Знал он много и многим досаждал.

* * *

Выходят в свет первые «неформалы». Страна озабочена проблемами рокеров. Городу Устинов возвращается название Ижевск. Мы смотрим «Легко ли быть молодым?» и представляем, что этот фильм и соразмеряет масштаб нашей трагедии. Истинные размеры мы узнаем позже. Красную площадь прозвали «Шереметьево-3». Полет Матиаса Руста вызывает кадровые перестановки в Министерстве обороны. Из официальных речей исчезают лозунги перестройки. Забыто ускорение, утихают споры о госприемке. Косметических мер стало явно недостаточно. 29 декабря новое руководство наносит первый предупредительный удар по конгломерату министерств — упразднен Госкомнефтепродукт. Еще один год ожиданий, мы торопим время, требуем быстрых перемен и не замечаем, что в механизме уже произошло торможение. Первый кризис власти разражается в октябре на Пленуме ЦК. Борис Ельцин уходит. Это событие переросло за рамки формальных чествований 70-летия революции и, безусловно, было самым значительным на третий год перестройки.

Весной 1988 года я вместе с фоторепортером Сергеем Ветровым отправился на несколько недель в Среднюю Азию, туда, где работала самая большая за всю историю СССР следственная бригада. «Узбекское дело». Напечатать отчет о командировке в том виде, в котором хотелось, не получилось: работа Тельмана Гдляна уже стала вызывать раздражение в Кремле. Несколько недель приходилось вырезать из текста стремные моменты. К середине лета я уже потерял надежду на то, что удастся пробить репортаж. В «Юридической литературе» по «рекомендации» идеологического отдела ЦК КПСС рассыпали набор уже готовой к печати книги «Пирамида-1», которую само же издательство заказало нам с Гдляном годом ранее. Тем не менее, в конце концов главред «Смены» Михаил Кизилов решился дать под наш репортаж несколько журнальных разворотов. Воспроизвожу в сокращенном виде, но без какой-либо коррекции.