Экспедиция надежды - Хавьер Моро

лечебными растениями и встретить серьезный прием и где врача не распинали за допущенную ошибку. Это был Мадрид, столица империи; здесь царили диктат властей и коррупция, все ветшало и приходило в упадок – все, кроме предрассудков, высокомерия и зависти.

Бальмис, пытавшийся акклиматизировать привезенные магей и бегонию в новом Ботаническом саду, столкнулся со скептическим и откровенно враждебным отношением со стороны докторов из Квалификационной комиссии: еще до начала экспериментов они поставили под сомнение лечебные свойства этих растений. Ход их мыслей можно было обобщить одним вопросом: разве способен хирург, прибывший из Америки, научить чему-то новому столичных медиков? Бальмису пришлось принять горькую истину: даже блестящий послужной список не гарантирует уважения коллег.

В то время как Бальмис уже считал, что вот-вот достигнет вершин профессионального успеха, он внезапно оказался повергнут в пучину непонимания. Враждебно настроенные к нововведениям врачи смешали с грязью его открытие, продолжая упрямо настаивать на том, что единственно возможным средством для лечения галльской болезни остается ртуть.

– Он пытается навязать нам знахарское снадобье! – злобно твердили они. – Он сам рассказывал!

Очень скоро Бальмис и его тик стали мишенью для издевательств. Сам он знал, что коллеги оскорбляют его у него за спиной. Во время доклада Бальмиса о результатах исследования перед медицинской комиссией разразилась ожесточенная дискуссия между традиционалистами и новаторами, вылившаяся в шквал уничижительного шиканья, свиста и ругани. Достопочтенный доктор Бартоломе Пиньера покинул зал и, размашисто шагая по коридорам больницы, не переставал вопить:

– Обман, обман! Надувательство!

Бальмис оказался совершенно не готов к подобной бурной реакции. Понятно, что обвинения в обмане были нацелены на то, чтобы похоронить его карьеру. Но почему? – спрашивал он себя.

«Так у нас заведено…» – единственное объяснение, которое ему удалось получить от одного из коллег, сторонников новаторства. Бальмис совершенно пал духом, нанесенная в сердце рана сломила его. Казалось, он тонет, как корабль, получивший пробоину по ватерлинии.

– Я всего лишь ученый, ищущий новых знаний, я добропорядочный честный человек, почему они со мной так поступают?

– Вы шарлатан! – кричал ему доктор Пиньера.

Бальмис всеми силами старался сдерживать ярость перед нападками своего смертельного врага, но не мог перестать думать о нем даже во сне. Возвращаясь в ночных кошмарах, Пиньера вызывал у Бальмиса такой животный ужас, какой он в юности испытывал перед слишком строгим и требовательным профессором.

Но ему хватало ума не поддаваться на провокации тех, кто жаждал его публичного унижения. Напротив, Бальмис реагировал мудро и выдержанно. Так, засучив рукава, он составил доклад о «действенных свойствах агавы и бегонии в лечении венерических заболеваний и скрофулеза»[30], в котором не только наголову разбил обвинения коллег-медиков, но и представил подробное описание своих клинических наблюдений. В заключение он посетовал на чрезмерно недоброжелательное отношение к себе со стороны столичного врачебного сословия и обозначил свою принципиальную позицию: «Я приехал в Испанию не как шарлатан, а как ученый, имеющий знания и опыт в этой области; моя цель – служение общественному благу и выполнение задач, направленных на улучшение здоровья людей».

Но возникшая полемика принесла Бальмису глубокое разочарование, боль и уныние. Он раскаивался, что приехал в Мадрид. Сколь наивен он оказался, полагая, что путь будет устлан розами и что его заслуги обретут немедленное признание! Теперь же и его гордость, и его имя навсегда втоптаны в грязь.

Ему думалось, что произошедшие события отбросили его карьеру далеко назад. Для человека, живущего ради профессиональной славы и успеха, это было самым страшным. Чтобы справиться с разочарованием, он прибег к проверенному методу – полностью отдался своему увлечению наукой, любви к медицине и врожденной любознательности. Бальмис не особо нуждался в обществе: его внутренний мир был настолько богат и разнообразен, что он предпочитал сидеть дома и читать последние медицинские журналы, а не участвовать в посиделках с коллегами, чтобы ругать своих недоброжелателей или рассуждать о жестокой несправедливости профессии врача. Будучи человеком, находящимся в постоянном процессе самообразования, он занялся делом и освоил два курса клинической медицины с целью получения степени доктора. Это была его давнишняя мечта – перейти в категорию людей, работающих умом, а не руками. Ему подумалось, что и отец, и дед в случае успеха могли бы им гордиться.

В своей квартирке на улице Монтера Бальмис устраивался в расшатанном кресле, спрятав ноги под стол, где стояла маленькая печка; один из слуг регулярно подкидывал в нее уголь. Устав от занятий, врач закрывал глаза и вспоминал свою жизнь в Мехико – мягкий климат, вкус рагу из индюшки в соусе чили или мясного бульона, кусочек шоколада и рюмочка мескаля, представления в Колизее, ароматы рынка Париан и вежливость местных жителей. В Мадриде ему все казалось слишком жестким, категоричным, безусловным – начиная с колючих холодов и заканчивая личным общением, теперь даже акцент горожан резал Бальмису слух.

Однажды, когда он листал страницы издания «Гасета де Мадрид», на память ему пришли совсем иные картины: опустошенная оспой Оахака, лесные индейские деревушки, чьи жители не имеют сил подняться с земли, а лица их обезображены язвами; нескончаемые споры со священниками, противящимися вариоляции. В «Гасете» рассказывалось об опубликованной в Англии книге некоего доктора Эдварда Дженнера[31] под названием «Исследование причин и действие вакцины коровьей оспы». Трактат этот вызвал оживленную полемику в медицинских и научных кругах Европы. В газете приводились слова одного каталонского врача, Франсиско Пигильема: он превозносил достижения Дженнера и выражал готовность немедленно приступить к вакцинации в городке Пучсерда, как только получит из Парижа или Лондона прививочный препарат. Для медика, столь страстно увлеченного научными инновациями, как Бальмис, эти сообщения представлялись глотком живой воды: они подтверждали его собственные догадки о человеческом иммунитете. Не теряя ни минуты, Бальмис решил немедленно ознакомиться с этим открытием во всех подробностях.

С другой стороны, к его удовлетворению, в медицинских дебатах о методе Бальмиса при лечении сифилиса чаша весов начала склоняться в его пользу; даже сам Папа приказал применять его в одной из римских больниц.

– Ясно, что этот метод работает, к прискорбию некоторых коллег, – говорил друг Бальмиса доктор Руис де Лусуриага.

Они свели знакомство, поскольку обоим пришлось отстаивать метод вакцинации Дженнера перед теми же самыми врачами, которые глумились над Бальмисом; теперь же они переключились на английского медика.

К тому времени лечение при помощи магея и бегонии получило такие хорошие отзывы, что другие врачи начали рекомендовать его для лечения не только сифилиса, но и кожных поражений, подагры, артрита и патологии внутренних органов.

Однако все это являлось весьма слабым утешением для человека, поставившего так много на