Целую, твой Франкенштейн. История одной любви - Дженет Уинтерсон

– Рай?

– Да.

– Это Полли. Полли Ди.

– Откуда у вас мой номер?

– Он был указан в вашем письме.

– Ах, да. Слушаю.

– Мне нужно поговорить с вами о Викторе Штейне.

– Мы уже говорили…

– Виктор Штейн не тот, за кого себя выдает! Он явно что-то скрывает! Я обнаружила массу белых пятен в его биографии.

– В смысле?

– Я проследила его деятельность вплоть до компании, зарегистрированной в Женеве. Дальше след теряется. Нет никакой информации ни о его родителях, ни о прошлом.

– Он долго работал в Америке.

– Верно. Однако записи из Политехнического университета Виргинии не сходятся с данными из «DARPA».

– Когда работаешь на военных, данные часто изменяют.

– Согласна. – На секунду Полли замолкает. – Но зачем?

– Не знаю и не интересуюсь. А почему это вас так тревожит?

– А почему вы так спокойны?

– Виктор мой друг.

– Не защищайте его лишь потому, что влюблены.

– Не преследуйте его лишь потому, что ищете сенсацию.

Я жму на отбой.

– Мэри?

– Да?

– Ты разговаривала во сне. На тебе лица нет!

– Меня преследует мое сочинение. Оно не идет из головы.

– Засыпай! Как может пугать обыкновенный рассказ?

– И это говоришь ты?

– Да.

– Тот, кто утверждает, что нас формируют собственные мысли? Что мысли человека определяют окружающую его реальность?

– Я действительно так считаю.

– Моя страшная история превратилась в реальность! Я не могу ни есть, ни пить.

– Выпей бренди.

– Кажется, я его видела.

– Кого?

– Виктора Франкенштейна! Сегодня утром на рынке.

– Он ведь из Женевы. Или я неправ?

– Прав.

– Тогда неудивительно, что видела. Но пойми, это лишь персонаж, а не живой человек!

– Разве?

– Тебе нужно уснуть. – Шелли взял меня за руку. – Гони прочь дурные видения.

Реальность уже здесь

– Было бы непростительной роскошью их выкидывать, – замечает Виктор.

Он получил от меня новую партию человеческих конечностей. Работа в отделении травматологии и неотложной помощи имеет свои преимущества. Мы в Манчестере, в кабинете Виктора. За окном типичная для этого города картина: идет дождь.

– Человеческий конструктор. – Виктор достает из холодильного контейнера пакеты, в которые упакованы руки, ноги, предплечья, голени. – Честное слово, Рай, если рассматривать человека как набор конечностей и органов, тогда что же он такое? Пока голова на месте, остальное не так уж важно. Однако ты упорно отвергаешь идею существования разума вне тела. Очень неразумно.

– Мы и есть наши тела.

– Все религии утверждают иное. Конечно, с началом Просвещения наука восстала против религии. И все же сейчас мы возвращаемся, а точнее, приходим к более глубокому пониманию того, что такое человек. Для меня человек по сути ступень на пути к трансчеловеку. Твоя принципиальность мешает мыслить ясно.

– Спасибо за лекцию, – усмехаюсь я.

– Я просто хочу помочь, – улыбается Виктор. – Какая красивая нога. Интересно, чья?

– Мотоциклистка попала в аварию. Молоденькая девушка.

– Протезы, над которыми я сейчас работаю, будут полностью подвижны и смогут подстраиваться под индивидуальные особенности моторики. Новую ногу достаточно запрограммировать с помощью смарт-чипа, и протез в точности повторит привычные человеку движения при ходьбе. Ведь походка у каждого своя.

Виктор извлекает из пакета ампутированную руку и, поднеся к глазам, пристально смотрит на меня сквозь чьи-то застывшие бескровные пальцы. Его взор горит диким блеском, как у ночного зверя.

– Перестань, пожалуйста! – недовольно говорю я.

Он берет отрезанную конечность так, будто намерен приветствовать ее невидимого обладателя рукопожатием.

– Руки вызывают у меня восторг, – признается Виктор. – Ты только подумай, какой огромный путь проделан в ходе эволюции от лап и когтей до более совершенного устройства кисти и пальцев. А теперь представь руки, такие же, как у человека, но гораздо сильнее.

– В самый раз, чтобы стереть тебя в порошок, – бормочу я.

– Ого, какие мы сегодня мрачные!

– Издержки профессии. Веселого в ней мало.

– Пойми, я стараюсь на благо человечества. – Виктор задумчиво сгибал и разгибал мертвые пальцы. – Руки – это настоящий вызов. Например, для художника. По тому, как нарисованы кисти рук, можно судить о его мастерстве. Моторика человеческих рук неимоверно сложна. Даже спецы «Hanson Robotics» пока не справились в полной мере. У Софии прекрасные руки, но ты знаешь, что она робот.

– Конечно! Это же очевидно. Хочешь сказать, однажды мы не сумеем отличить робота от человека?

– А для чего же иначе тест Тьюринга? Он уже тогда думал об ИИ. Не о ботах! По мнению Тьюринга, если у человека, взаимодействующего с ИИ, сложится впечатление, что он общается с другим человеком (примерно, как мы говорим с Сири, Рамоной, Алексой и другими, посложнее), значит, мы создали параллельную форму жизни!

– И тебе бы такое понравилось? Параллельная форма жизни? – недоумеваю я.

– Ты о роботах? Лично я мечтаю развить их до уровня полностью автономной формы жизни, которая, однако, не столь совершенна в сравнении с людьми, чьи тела улучшены с помощью умных имплантатов. Роботы – не равные нам существа, а наши помощники и няньки. Если же ты говоришь о человеческом теле, в которое внедрен искусственный интеллект, боюсь, тут уже нельзя определить, кто или что является человеком, а кто или что нет. Меня больше интересует, заметит ли разницу ИИ? Выходит, однозначного ответа нет.

– ИИ для нашего же блага, говоришь?

– Боже, тебя не переубедить, – смеется Виктор.

– Выходит, я всего лишь неудачная пародия на человека? – грустно спрашиваю я.

– Я просто дразнил тебя, Рай. Прости, – ласково улыбается он. – Я лишь пытаюсь сказать, что несмотря на все споры, шумиху в газетах и на телевидении, нагнетание паники, экзальтированный восторг фанатов высоких технологий и рационализм китайских ученых, все мы видим проблему исключительно с точки зрения человека. Словно эгоистичные родители, мы планируем будущее для своего чада, даже не задумываясь о том, как бы он развивался самостоятельно.