Порочная королева - Ольга Троицкая

— Я… - начала Карина.

— Да-да. Мне сказали, — нетерпеливо оборвала ее воспитательница. — Но вы зря приехали сюда. Я устала повторять: никакой нашей вины в случившемся нет!

— Конечно-конечно. Да не волнуйтесь вы так! — Карина попыталась успокоить издерганную Аду Михайловну. — Просто расскажите, как исчез мальчик.

— Как! Утром его Илья Рудольфович привез. Все нормально было. После обеда дети спать легли.

— И Ваня?

— И он.

— А вы где были?

Женщина покраснела еще сильнее.

— Ну, с воспитательницей из третьей группы кофе пила. А что тут такого?

— Ничего-ничего. А когда вы обнаружили, что мальчик пропал?

— Через два часа. Нет. Чуть попозже. Дети встали. Сели за столики. А одно место свободное.

Я сперва ничего такого не подумала: ну, может, закапризничал опять. А тут Даня Уфимцев говорит: "А Ваня давно ушел". Я: "Как? Куда?" А он:

"Сказал: иду на встречу со старым папиным другом".

Карина отшатнулась, будто замученная дознавателями женщина ударила ее в грудь. К старому папиному…

— Ну-у-у… тут Даня еще одно слово добавил… — Ада Михайловна замялась. — Я думаю, просто ребенок не понял чего-то… Сказал: "Иду в гости к Нерону".

— Чушь какая-то!

— А то! Ну мы, конечно, сразу же Ларисе Рудольфовне позвонили. Она нас убедила: "Все нормально. Мальчик дома. Но завтра он в садик не придет". Это я сейчас понимаю, что тогда с нею похитители уже связались. Ну вот… и все…

— А как мальчику удалось выйти незаметно? — Карина покосилась в сторону скучающей нянечки, исполняющей по совместительству роль вахтерши. — Где же антитеррористическая защищенность?

— Ну вот, все вы одно и то же! — вскинула руки воспитательница. — На нее деньги нужны.

А родители после каждого взноса такой лай поднимают, что хоть с работы беги. Ну, отлучился человек в туалет! За день-то можно! Что тут такого?

Карина с неприязнью смотрела на красную, прячущую глаза женщину и уже не повторяла согласно: "Ничего-ничего. Конечно-конечно". Проспала ты, Ада Михайловна, тот момент, когда доверенного тебе ребенка увозили подонки. Помогла им! И все-таки сегодня, отправляясь на работу, ты не забыла подвести блеклые глаза и примитивно уложить феном редкие волосенки. Еще бы! Воспитательницу Какурину покажут по телевизору как главную свидетельницу, сфотографируют для городской газетенки. Со злобной дотошностью Карина выискивала все новые изъяны в круглом лице напротив. А острая, как кусок льда, мысль ворочалась, требовала внимания к себе: "А ты ведь и Ада Михайловна — подельницы. Две глупые пособницы убийц".

Великоцкая открыла было рот, намереваясь продолжить дознание, но, помимо воли, задала совсем не тот вопрос, который собиралась:

— Что же вы так плохо следите за детьми, Ада Михайловна?

Шея воспитательницы покрылась пунцовыми пятнами. Какурина нервно затеребила белый воротничок. Боится, отметила Карина. Не мучается угрызениями совести — опасается неприятных для себя последствий.

— Интересно, у вас тут во всем садике бардак или только в вашей группе? — с жестокостью молодости, не желающей сдерживать чувства, продолжила Карина.

Ада Михайловна дернулась и взвизгнула неожиданно злым тонким голосом:

— Бардак?! У нас тут порядок идеальный был, пока всякие не появились!

Из глаз воспитательницы фонтаном била ненависть: приходится оправдываться перед каждой шмакодявкой с корочкой журналиста. Но что делать?! Иначе эта шмакодявка настрочит отвратительный пасквиль и надолго лишит ее, Аду Михайловну, покоя, а возможно, и средств к существованию.

— Этот мальчик, будет вам известно, всех тут замучил: и детей, и нянечек, и даже директора! Пле-вал на нас! Что смотрите? В прямом смысле, не в каком-то там… Что не понравится — прямо в лицо норовил. Кричал, по полу катался.

Вы бы посмотрели! Такое ощущение, будто только что из джунглей вылез или еще из какого места. Все спят, а он машинки катает. Заниматься не упросишь. "Не пойду! Не буду!" — это все слова, которые Ванечка знал, кроме "Хочу!". Он, конечно, привык в частном садике. Там, что ребенку в голову взбредет, воспитатели бегом выполнять бросаются. А у нас — извините. У нас — режим, программы — учебная и воспитательная.

Ада Михайловна просто тряслась от возмущения. И Карина на несколько секунд даже испытала сочувствие по отношению к полной уже немолодой женщине, которую пытался «построить» шестилетний засранец.

— А почему же его родители из частного садика к вам перевели? — Девушка растерянно оглядела, нуждающиеся в покраске облезлые стены.

— А вы их спросите! — огрызнулась воспитательница, но тут же сама ответила:

— Николай Иванович захотел. Ему, видите ли, в голову заскочило: сын в народе должен вырасти. Я, мол, сам из простой семьи. В общем, с жиру бесился.

Это сама Лариса Рудольфовна говорила. Она-то хотела сына в «Элите» оставить, но желанию мужа подчинилась. Так Ванечка здесь и оказался.

А Николай Иванович сразу садику спонсорскую помощь оказал — мебель для игровой комнаты купил. Вот мы и терпели мальчика из народа…

Здесь Ада Михайловна неожиданно замолчала. То ли в ее мозгу вспыхнул предупреждающий сигнал: о человеке, облагодетельствовавшем «Сказку», нельзя говорить плохо, то ли она вспомнила, что и спонсор, и его сын мертвы, а значит, их ожидает уже совсем иной суд. А, может, выпустив пар, опамятовала: с кем языком треплешь? Не с хорошей знакомой — с жур-налист-кой! Хотя корреспондентка ничего не царапает в блокноте, не тычет ей в лицо диктофон, глаза смуглянки горят, как у охотника, подстерегающего дичь, и, без сомнения, каждое неосторожно оброненное слово пускает корни в черноволосой головке. Какурина прищурила глаза и неожиданно сказала:

— Кстати, я не видела ваше журналистское удостоверение.

— Сейчас-сейчас, — Карина полезла в карман джинсов. — Ах! В машине осталось. Подождите минуточку, я вернусь, и мы договорим.

Девушка пулей выскочила из садика, пересекла дорогу и свернула за угол. Здесь в машине ее ждал Андрей. Отдышавшись, Карина приступила к докладу. Мужчина слушал внимательно, не перебивая, но… совершенно бесстрастно. Великоцкой показалось, что откровения воспитательницы несильно интересуют его. Несколько раз Карина даже возвысила голос, пытаясь пробить глухоту напарника. Лишь дойдя до показаний Дани Уфимцева, девушка запнулась. Говорить или не говорить Андрею, что сказал своему приятелю Ваня, отправляясь на встречу с собственной смертью? Нет. Надо обойтись без купюр, все-таки решила Карина. Мужчина на фразу малыша о старом друге отца не отреагировал никак. А когда девушка выложила и про Нерона, в задумчивости застучал пальцами по рулю.

— Мальчик шел к человеку, которого знал, — подытожила Великоцкая.

— Необязательно, — возразил Андрей. — Кто-то передал ему привет от друга отца. Когда?