Странник с планеты Земля - Владимир Тимофеев

Резко качнувшись вперёд, я сделал пару шагов. Выпрямился. Снова шагнул. Попробовал удержать равновесие. Получилось.

На пятом или шестом шаге пыль начала рассеиваться.

— Милорд, не стреляйте! Это я — Калер!

Боец едва не наткнулся на ствол моего рельсотрона.

Я не обратил на него никакого внимания.

Внезапно включившееся барьерное зрение сфокусировало и мысли, и взгляд на крохотном зелёненьком огоньке, горящем среди обломков. Упав перед ним на колени, я протянул руку к нежданно найденному сокровищу. Пальцы наткнулись на что-то липкое. Это была окровавленная голова барона Асталиса. Точнее, полголовы, пялящиеся на меня лишённым век глазом. Знакомая серебристая нить зацепилась за торчащий наружу обломок трахеи.

Аккуратно сняв тонкий шнурок с костяного осколка, я поднял его повыше, чтобы как следует рассмотреть. Висящий на нём кристалл не имел ни единого пятнышка. Чистым оставался и сам шнурок. Грязь, кровь, копоть — ничто не могло пристать к барьерному символу власти и лучшему в мире проводнику одноимённой энергии.

От охватившей меня эйфории хотелось запеть во всё горло.

Полдела сделано. Осталось сделать ещё половину.

Сунув найденную драгоценность в карман и оттолкнув продолжающего что-то кричать Калера, я рванулся назад, к месту, где взорвался сундук-ловушка.

В шатре любого начальника должен был находиться схрон. Или зиндан, как кому больше нравится. Снова включившееся барьерное зрение помогло отыскать его быстро и без особых усилий. Расшвыряв заваливший люк мусор, я рванул дощатую крышку, запустил руку в открывшийся лаз и выволок оттуда за шкирку сжавшегося в комок человека.

— Мастер Растус, если не ошибаюсь?

В дрожащем от напряжения голосе только глухой не расслышал бы обещание жестокой и скорой расправы.

— Д-д-да, — испуганно хрюкнул бывший помощник Асталиса.

— Слышал, что мы говорили?

— Да, г-господин!

— Про яды и женщину.

— Да! Да! Я сам их вводил ей. Но я не хотел, мне пришлось. Он заставил меня это сделать…

Знакомая песня. Но мне было наплевать.

— У тебя есть тридцать секунд! — рявкнул я ему в морду, сунув под нос «волыну». — Не успеешь, башку разнесу к бениной матери! Понял, сучонок?!

— Понял, мой господин! Да! Я расскажу, я всё расскажу…

И он принялся говорить. Торопливо, срываясь то и дело в фальцет, трясясь всем телом от страха.

Я слушал, стараясь запомнить все сказанные, но не слишком понятные мне слова — названия, термины, аббревиатуры. Вместе со мной Растуса «слушал» включённый на запись планшет.

Электронная память запоминает специальную информацию лучше, чем человеческая, но, к сожалению, плохо фильтрует эмоции. Поэтому мне и требовалось сейчас использовать обе, чтобы наверняка быть уверенным, что этот гад не соврал.

Пока шёл экспресс-допрос, уже врубившийся в ситуацию Калер молча выуживал из схрона-зиндана какой-то хабар и тут же его разбирал, отделяя всё, с его точки зрения, ценное и отбрасывая малосто́ящее и ненужное. Среди всего прочего там нашёлся и бронежилет со шлемом, когда-то принадлежащие Ан.

Процесс прерывался трижды. В барьерном зрении поблизости обнаруживались чужаки, и приходилось, ничтоже сумняшеся, «успокаивать» их гранатами.

Когда допрос завершился, я указал Калеру на пленного мастера:

— Пойдёт с нами. Отвечаешь за него головой.

— Понял, милорд. Так точно, милорд…

Боец, правильно уяснив задание, нацепил на Растуса бронежилет и погнал пленного следом за мной. Получив свежие данные с беспилотников, мы двинулись на подмогу Лурфу и Дастию. Те, если верить только что полученному донесению, выяснили, наконец, где держат Борсия, и теперь собирались отбить его у местных злодеев.

— Без нас не начинайте, — приказал я им, щёлкнув тангентой, и сразу переключился на Гаса. — Третий, у нас всё в ёлочку. Готовность минута.

— Понял, камрад. Ждём, — отозвались в наушниках…

Минуты, чтобы уйти из зоны возможного поражения, нам, по идее, хватало. На собственно штурм (или, скорее, деморализующий обстрел) позиций противника времени отводилось чуть больше — минуты наверное три… или пять, как получится.

Главной нашей проблемой являлось отнюдь не отсутствие мотивации, малая численность или нехватка оружия и боеприпасов. Нам… точнее, нашему чудо-оружию, как выяснилось ещё накануне, катастрофически не хватало надёжности. Хотя я и делал «рельсы» строго по чертежам, но кое-что всё-таки не учёл, пусть даже по незнанию.

Как показали натурные испытания, стволы ручных рельсотронов приходили в негодность уже после двадцати-двадцати пяти одиночных выстрелов, а дальше их требовалось менять. Гас потом сообщил мне (конфиденциально, конечно), что именно из-за этого их никогда и не применяли в имперской армии, а пользовались только станковыми, большого калибра, с бесствольной системой стрельбы.

И ничего удивительного в этом не было.

Стоимость материала ствола, который бы выдержал пули, летящие со скоростью гиперзвука, превышала все мыслимые и немыслимые пределы. Обычная экономика, ничего личного.

А так, если бы не эта «засада», ручной рельсотрон стал бы для нас, да и вообще для Флоры, оружием почти идеальным. Весит всего в полтора раза тяжелее «карамультука», пробивает любой доспех, не требует наличия электричества на всём протяжении полёта пули (нужно лишь в самом начале, во время разгона), имеет прицельную дальность больше трёх тин, может палить очередями… Мечта, а не самострел…

Словом, опять, как и четыреста дней назад, нам требовалось блефовать, и блефовать по-крупному…

— Поехали! — скомандовал я в микрофон, когда до конечной точки нам с Калером и бегущим перед ним Растусом осталось менее сотни шагов.

— Принято, — откликнулся Гас, и в ту же секунду ночное небо прорезало десятками трассеров.

Последние тяны дистанции мы пронеслись, вообще не встречая сопротивления, под грохот внезапно разразившейся канонады и истошные вопли южан.

«Рельс», установленный на челноке, должен был выбивать скрут-пушки противника, «рельсы» в руках бойцов — выводить из строя живую силу врага и сеять в его рядах панику.

Судя по складывающейся вокруг обстановке, последнее получалось неплохо…

Вытащить Борса из полевой тюрьмы удалось без проблем. А то, что при этом прикончили пятерых то ли охранников, то ли просто «праздношатающихся», так это, как говорится, сложности их, а не наши. Трёх сдавшихся и потому оставленных в живых мы просто обезоружили и задействовали как носильщиков для трофеев и раненого.

Предупредив Гаса о нашем примерном маршруте, я приказал своим выдвигаться из лагеря. Сам пристроился сзади, назначив себя арьергардом. Удивительно, но никакого противодействия со стороны противника мы так и не встретили. Наверно, и вправду, шороху наши «рельсы» навели тут такого, что большинство предпочло или спрятаться, или сбежать, а те, кто ещё пытался хоть что-нибудь сделать, обороняли лагерь от тех, кто снаружи, а о тех, кто внутри, и думать забыли.