Механическая птица - Себастьян де Кастелл

Снова зазвенел колокол, тот, что я слышал раньше. Только на сей раз мелодия была несколько иной. Завера прищурилась, и в ее глазах мелькнула досада.

— Давай приступим. — Она окунула перо в чернила. — Начни с Фериус Перфекс. Расскажи мне все, что ты о ней знаешь.

Колокол снова зазвучал, повторяя последнюю мелодию. Казалось, это раздражало девушку. И хорошо. Это не облегчит мою участь, но теперь я знал о Завере то, что она не хотела показать. А знать нечто подобное о человеке, когда ты в его власти, — это странным образом успокаивает.

— Нет, Завера. Полагаю, что сегодня не отвечу на твои вопросы.

Она посмотрела на меня, как усталый дворник смотрит на последнюю соринку в конце долгого рабочего дня. Отложила перо и записную книжку и потянулась к своему ящику.

То, что она вынула на сей раз, определенно не было пишущей принадлежностью. Вид инструмента наводил на мысль, что им можно причинить сильную боль.

Опять зазвонил колокол. В этот раз Завера проигнорировала его и подошла ко мне.

— Надеюсь, ты простишь меня. Я делаю это для своей страны.

Она взяла меня за подбородок и так сильно сжала челюсть, что рот открылся сам собой. В другой руке она держала свой инструмент, и теперь я увидел, что это клещи.

— Итак, ты хочешь, чтобы я рассказал все, что знаю? — спросил я. Зубы стучали о клещи. Завера чуть отодвинула их, но не убрала.

— Говори.

— Ты не просто какой-то там рядовой сотрудник службы безопасности. Ты работаешь в гитабрийской тайной полиции. Может, даже, командуешь ею. А все эти бессмысленные вопросы о лорд-магах моего клана?.. Ты просто хочешь замаскировать то, что тебе действительно важно, — вопрос о Фериус Перфекс. О, и я знаю еще одну вещь…

Она поднесла клещи к уголку моего правого глаза.

— Какую же?

Колокол зазвонил в четвертый раз. Теперь — особенно настойчиво. По крайней мере я на это надеялся.

— В этом здании есть кто-то главнее тебя, и примерно через тридцать секунд он войдет в эту дверь. И тогда, готов поспорить, спектакль закончится.

Завера наклонилась ближе и прошептала мне на ухо:

— Ты слишком сильно полагаешься на свой арта валар. — Она погладила меня клещами по щеке. — Кто-то приходил сюда и просил о свидании с тобой. Представитель вашего народа. Уж не знаю, почему его впустили, но в такие дипломатические тонкости я не вдаюсь. Так или иначе человек этот, на мой взгляд, довольно интересный, хотя его вкусы в одежде оставляют желать лучшего. Она слегка… аляповатая, я бы сказала.

Аляповатая?

Она говорит о том, красном!

Когда колокол зазвонил вновь, Завера швырнула клещи мне на колени.

— Он просил, чтобы я оставила свои инструменты здесь.

Ужас накрыл меня с головой, точно волны бесконечного черного океана. Проклятие! Моя идиотская самонадеянность! Почему я решил, что могу блефовать с дознавателем? Чертова Фериус со своей придурочной философией аргоси. И Рейчис туда же! Это он всегда трындит, что надо быть отважным в любой ситуации!

Дверь распахнулась. Свет был таким ярким, что я видел лишь очертания трех фигур, на пороге. Две имели военную выправку охранников. Третья была ниже и шире. И громче.

— Хватит! — провозгласила кредара Джануча заль Гассан. — Ты просила позволить тебе переговорить с юношей, и я позволила. Но это слишком далеко зашло, сервади Завера.

Она сделала акцент на слове «сервади»; очевидно, это был не слишком-то высокий ранг. С другой стороны, Джануча, вероятно, не знала о подлинном звании Заверы.

— Творец, мне обещали два часа с арестованным.

— И ты их получишь, — ответила Джануча. — В другой раз. И в каком-нибудь приличном месте. А еще там будут чай, пирог и наблюдатель — в моем лице. Кстати, за чай и пирог платишь ты.

— Этот шпион джен-теп пытался убить вас, кредара Джануча. Ваша ценность для нашей страны…

— Достаточно велика, чтобы, если я пожалуюсь лордам-торговцам, тебя отправили в какое-нибудь очень неприятное место. Ты свободна, сервади Завера.

Ни на миг не потеряв самообладания, Завера коротко поклонилась и сложила свое имущество обратно в ящик. А потом ушла. Но до этого, приостановившись в дверном проеме, сказала мне:

— Твой арта превис недурен. Но его недостаточно.

«Арта превис» — талант аргоси к восприимчивости. Он позволяет увидеть то, что другие видеть не хотят. Так что, думаю, это был комплимент. Вроде как.

— Эй! — крикнул я ей.

— Да?

— Монета все еще у тебя. — Я посмотрел на двух охранников, стоящих у дверей. — И хорошо бы кто-нибудь вернул мне шляпу.

Завера повернулась на каблуках и улыбнулась почти — почти! — дружелюбно. Вынула монету из кармана и швырнула ей в меня. Она приземлилась ко мне на колени, рядом с клещами.

— Слишком много арта валар — это опасно, Келлен Аргос. С нетерпением жду нашей следующей встречи.

— Да? Ну, может, и я ее с нетерпением жду.

«О, предки! Просто заткнись и не перегибай палку! Ты начал вести себя как белкокот».

Как только Завера и солдаты исчезли, Джануча взяла клещи с моих колен. Подцепила ими монету и опустила ее в карман своего плаща.

— Это мое, — сказал я.

Испытывать судьбу, вероятно, было не очень хорошей идеей. Но когда ваш деловой партнер — белкокот, вы немного устаете от того, что у вас постоянно крадут вещи.

— Полагаю, небольшая цена за то, что я вычеркнула сервади Заверу из довольно длинного списка твоих проблем.

Она была права.

Изобретательница походила по комнате взад-вперед. Иногда она останавливалась и смотрела на меня, словно искала подходящий способ начать разговор. И всякий раз касалась одного из объемистых карманов своего плаща — но не того, куда положила монету.

— Можно я взгляну на нее? — спросил я после нескольких раундов этих прогулок.

Джануча покачала головой.

— Сотокастры запрещены в Гитабрии.

— Я имел в виду птицу.

Она застыла.

— Ты полагаешь, я настолько опрометчива, что ношу при себе такую драгоценность?

— Судя по тому, как ты все время поглаживаешь свой карман, думаю, ты вообще никогда с ней не расстаешься.

Странно, но изобретательница будто бы вздохнула с облегчением. Словно я освободил ее от невидимых оков. Она опустила руку в карман и осторожно вынула свое драгоценное творение. При ближайшем рассмотрении птица оказалась еще более прекрасной. Крылья покрывали сотни крохотных стальных перышек. Лапы, выточенные из бронзы, являли собой тончайшую работу искусного мастера. В каждом суставе виднелись миниатюрные шарниры.