Влюбленная Пион - Лиза Си

— Скажи, что ты сердишься, — взмолилась мама. — Доктор обещал, что ты будешь очень злиться.

Я ничего не ответила, и тогда она отвернулась от меня, упала на колени и закрыла лицо руками.

Я видела, как внизу Шао побросала собранные мной издания «Пионовой беседки» в огонь. Когда огонь сжи­рал книги, я внутренне содрогалась. У меня не было ни­чего более ценного, чем они. А теперь они превратились в крошечные горсточки пепла. Ветер подхватил их и унес далеко за пределы нашего сада. Мой труд и все мои на­дежды исчезли. Отчаяние сделало меня бесчувственной. Как теперь я отправлюсь в дом моего мужа? Как справ­люсь с одиночеством? Рядом со мной плакала мама. Она сгибалась все ниже, пока ее лоб не коснулся земли, а за­тем поползла ко мне, покорная, как служанка. Она схва­тила подол моей юбки и прижалась к нему лицом.

— Пожалуйста, рассердись на меня, — ее голос был таким тихим, что я почти не слышала, что она говорит. — Пожалуйста, доченька, прошу тебя.

Я осторожно положила руку ей на шею, но не сказа­ла ни слова. Я продолжала смотреть на огонь.

Через несколько минут пришла Шао. Она увела маму.

Я стояла у окна, положив руки на подоконник. Насту­пила зима, и красота нашего сада поблекла. Ветра и мо­розы обнажили ветки деревьев. Ночи стали длиннее, а дни короче. Я была так слаба, что не могла двигаться. То, над чем я работала, было уничтожено. Наконец, мне уда­лось подняться. У меня кружилась голова. Ноги дрожа­ли. Я подумала, что мои «золотые лилии» не смогут вы­держать вес моего тела. Я медленно прошла к кровати. Шелковое одеяло было скомкано и перекручено во вре­мя моих тщетных попыток спасти книги. Я откинула его и опять забралась в кровать. Просунув ноги под прохлад­ный шелк, я почувствовала какую-то преграду. Я засуну­ла под ткань руку и достала первый том «Пионовой бе­седки», который прислала мне моя будущая невестка. В пылу схватки мне удалось уберечь от них только эту книгу с моими заметками на полях. Я всхлипнула, пото­му что была глубоко опечалена и рада одновременно.

После этого ужасного дня я иногда вставала ночью с по­стели, перешагивала через спящую Шао, подходила к окну и отдергивала тяжелые занавески, защищавшие нас от зимней стужи. Выпал снег, и я с печалью думала об ароматных лепестках, уничтоженных его колючей белиз­ной. Я наблюдала за тем, как Луна медленно ползет по небу. Так проходила одна ночь за другой, и роса увлажня­ла мою сорочку, оседала на волосах, холодила пальцы.

Я больше не могла выносить бесконечные, леденящие душу дни. Я думала о Сяоцин, о том, как она каждый день одевалась, расправляла складки юбки. Она сидела в кровати, чтобы волосы не спутались, и старалась оста­ваться прекрасной. Но, думая о своем будущем, я чув­ствовала глухое отчаяние и потому не делала ничего из того, что делала она. Я даже перестала ухаживать за свои­ми ступнями. Шао нежно омывала их и заворачивала в чистую ткань. Я была благодарна ей за это, но мне было все равно. Я прятала спасенный том «Пионовой бесед­ки» в складках шелкового одеяла. Мне было страшно, что она найдет его, расскажет маме, и его унесут, чтобы сжечь.

Опять приходил доктор Чжао. Он осмотрел меня, нахмурился и сказал: «Вы все сделали правильно, гос­пожа Чэнь. Вы избавили свою дочь от проклятия из­лишней образованности. Вы сожгли непотребные кни­ги, и это помогло прогнать злых духов, окружавших ее».

Он пощупал пульс, понаблюдал за тем, как я дышу, задал мне несколько бессмысленных вопросов, а затем объявил: «Девушки, в особенности те, кто готовится выйти замуж, подвержены нападениям злобных духов. Видения часто заставляют их терять разум. Чем краси­вее девушка, тем сильнее она страдает от озноба и лихо­радки. Она перестает есть, совсем как ваша дочь, и в кон­це концов умирает, — доктор Чжао задумчиво погладил подбородок, а затем продолжил: — Как вы понимаете, будущий муж вряд ли захотел бы услышать такое. Могу сказать по своему опыту, что многие девушки из нашего города, оказавшись после свадьбы в домах своих мужей, использовали это объяснение для того, чтобы воздер­живаться от супружеских обязанностей. Но, госпожа Чэнь, вам следует быть благодарной судьбе. Вашей до­чери не свойственна распущенность. Она не рассказы­вала о том, что вступала в сношения с богами или духа­ми. Она чиста и готова к браку».

Но его слова не успокоили мать, а мне стало еще хуже. Я не могла придумать, как мне избежать брачной ночи и несчастных лет, которые последуют за ней.

— Заваривайте чай в талой воде, полученной из рас­таявшего снега; благодаря этому, когда настанет время церемонии, ее щеки будут пылать румянцем, — сказал доктор Чжао напоследок.

Мама каждый день приходила к моей кровати. Ее лицо посерело от страха. Она умоляла меня подняться с постели, навестить тетей и кузин, поесть немного. Я старалась тихо смеяться, чтобы развеять ее тревогу.

— Мне хорошо здесь, мама. Не переживай. Не пере­живай.

Но она словно не слышала меня. Она опять привела предсказателя. В этот раз он стал размахивать мечом, стараясь напугать злых духов, которые, по его словам, притаились рядом с моим ложем. Он повесил мне на шею каменный амулет, чтобы голодное привидение не украло мою душу. Он попросил маму дать ему одну из моих юбок и вшил в нее связки арахиса, объяснив, что каждый орешек станет тюрьмой для хищных духов. Он выкрикивал заклинания, а я натягивала простыню на лицо, чтобы он не видел моих слез.

Для девушек свадьба подобна смерти. Мы прощаемся с родителями, сестрами и слугами, которые заботились о нас, и входим в новый мир, где будем жить с нашей на­стоящей семьей, где наши имена будут записаны на по­минальных дощечках в залах предков. Таким образом, вступить в брак — это все равно что пережить смерть и возрождение, не побывав в загробном мире. Я знаю, та­кие болезненные мысли посещают каждую невесту, но мою тоску усугубляло печальное положение, в котором я оказалась. Печаль низвергала мой дух во все более и бо­лее мрачные бездны. Иногда я даже думала — и надея­лась, — что, возможно, умру, как Сяоцин или другие де­вушки, сходившие с ума от любви. Я часто представляла себя на их месте. Мои слезы смешивались с тушью, и тог­да я брала в руки кисть. Из-под ее кончика летели стихи:

Меня учили вышивать бабочек и цветы.

Долгие годы я вышивала их в ожидании свадьбы.

Неужели люди не понимают, что в загробном мире

Не слышен запах цветов и не виден полет бабочек ?

Днями напролет я сгорала от переполнявших меня слов и эмоций. Я все время писала. Если я уставала и, уто­мившись, не могла держать в руке кисть, то просила Шао записывать мои стихи. В следующие несколько дней я продиктовала ей еще восемь стихотворений. Слова ле­тели, словно персиковый цвет, который несет ручей в каменной пещере.

Наступил двенадцатый месяц. В жаровне и день и ночь горел уголь, но мне все время было холодно. Через десять дней должна была состояться моя свадьба.

Мои шелковые туфли меньше трех цуней *.

Одежда велика мне, даже если сложить ее вдвое.

Я так слаба, что не смогу лететь в загробный мир.