Олег Борисов - Александр Аркадьевич Горбунов

Прочитав, Товстоногов пригласил Рецептера к себе в кабинет и сказал: «Послушайте, Володя. Я хочу предложить вам такой вариант: „Генриха IV“ буду ставить я, а вы будете мне помогать в режиссуре и вместе с Лавровым репетировать роль принца Гарри». «Мое сердце, — романтически зафиксировал на бумаге свою реакцию на это предложение Владимир Рецептер, — упало на пол и разбилось на мелкие куски. Это значило, что я лишаюсь и постановки, и роли».

Тот факт, что Рецептер будет лишен права на постановку понравившейся Товстоногову инсценировки, даже не обсуждался — старший и сильный взял пьесу в свои руки. Но роли принца Георгий Александрович Владимира Рецептера не лишил (более того, и Лаврова «в очередь» не назначил; «…Если ставите вы, тогда, мне кажется, — сказал Рецептер Товстоногову, — я должен просто играть… Один»). Не лишил, однако, как потом оказалось, только для того, чтобы параллельно — и тайно — готовить на роль принца другого исполнителя.

В театре принца репетировал Рецептер, у себя дома — Олег Борисов вместе с товстоноговским ассистентом Юрием Аксеновым. Так продолжалось ровно два месяца. Потом такое положение дел разом закончилось. Друг Владимира Рецептера публицист Станислав Рассадин написал, что Рецептер, «отыграв генеральную, был с роли снят и заменен Олегом Борисовым, как оказалось, уже давно — тайком — репетировавшим принца Гарри. Осталось утешаться задним числом, что в такой трактовке „Генриха“ ему не было места». «По рецептеровскому рассказу (основанному также на свидетельстве очевидца, только менее заинтересованного), его отстранение от вымечтанной — и внутренне уже прожитой, сыгранной — роли выглядело иначе, — писал Рассадин. — Товстоногов спросил своих учеников-режиссеров: который из двух Гарри им больше по нраву? И хотя большинство взяло сторону Рецептера, Мастер, не возразив против самой оценки, вынес решение: тот, мол, „актер романтического склада… Но мне нужно в спектакле более приземленное, более простое решение роли“».

Генеральной репетиции, как таковой, между тем не было. Как не было и опроса учеников-режиссеров. Товстоногов фактически с самого начала, как только увидел, что у Рецептера не получается, решил: принца будет играть Борисов. И только Георгий Александрович мог ответить на вопрос, ради чего он задумал и разыграл замысловатую «шахматную партию», в которой и Рецептер (с ним режиссер репетировал на сцене), и Борисов (с ним в борисовской квартире работал Аксенов) были всего лишь фигурами для игры.

«Значит, за два месяца до окончания репетиций Товстоногов заведомо знал результат?.. Бедный Гога!.. Как же он мучил себя два долгих месяца, ежедневно наблюдая артиста Р., — пишет Рецептер о себе в третьем лице, — и готовя ему тайную замену!.. Но почему же все-таки тайную? Почему сразу не заменил — кто подскажет? Сразу было неудобно? Гамлета Р. играет, а с Гарри не справляется? Или сразу было незаметно, что не справляется? А надо было, чтобы стало заметно?»

«…У Рецептера ничего не получалось», — объяснит происшедшее с «Генрихом IV» Андрей Караулов, автор монографии об Олеге Борисове — и со слов самого Борисова. О том, что у Рецептера дела в «Генрихе» не пошли, писала и Ирина Павлова, театровед, прожившая с БДТ большой кусок жизни. «Главную роль, — рассказывает она, — репетировал хороший, интеллигентный, умный актер, у которого вообще ничего не получалось. Товстоногов его снял с роли принца Гарри и назначил на роль молодого Олега Борисова (Борисов, правда, старше Рецептера на пять лет и три месяца и в момент премьеры „Генриха IV“ Олегу Ивановичу было почти 40 лет. — А. Г.). И все сразу же встало на места. Когда в спектакле появился этот язвительный, с неприятным дробным смешком наглый парень, и все партнеры его в спектакле зажили по-другому. Актеры ведь похожи на спички в коробке: одна загорелась — и все вспыхнули». Доводилось, к слову, читать, что «роль принца Гарри сыграл новый исполнитель, пришедший в труппу БДТ — О. Борисов». В труппе Олег Иванович появился за шесть лет до выхода на сцену в костюме принца. Новым для него было лишь то, что он получил наконец первую главную роль, и во многом благодаря ему спектакль получил широкий резонанс.

Товстоногов не создавал Борисова, как это принято считать. И никогда не называл его своим учеником. Олег Иванович пришел в БДТ уже сложившимся актером. История о том, как он вводился в «Генриха IV» и — самое главное — как ввелся, это подтверждает.

Как только Товстоногову окончательно стало ясно, что у Рецептера не получается, он дал указание Аксенову готовить Борисова. Аксенов позвонил Олегу Ивановичу и сообщил, что начинает репетировать «Генриха»… у Борисова дома. Борисов тогда испытал шок. Почему дома? Почему не в театре вместе со всеми? «Так велел Георгий Александрович! — сказал Аксенов, переступив порог квартиры Борисова. — Будем готовить тебя вместо Рецептера на роль принца. Володя с ролью не справляется. Я получил задание… Но только никто не должен знать, ни одна душа! Только твои домашние…» «Пахло это дурно, — записал в дневнике Борисов, — но правила этой игры нужно было принять». Юрий Борисов был свидетелем, как отец два месяца учил дома слова, прыгал со шпагой.

«Почему? — комментирует Рецептер эту дневниковую запись Борисова. — Ведь это так унизительно… Может быть, этого унижения Олег и не сумел простить Гоге? Защищая достоинство, он мог потребовать, ну предложить, наконец, попросить открытого назначения на роль и открытого соревнования на сцене. Или он был в таком положении, что ничего просить и требовать не мог? И принял „правила игры“, которая ему так не понравилась и так „дурно пахла“».

«Мы, — вспоминал Борисов происходившее, — репетировали месяца два. Они — в театре, мы — дома. Мне уже не терпелось выскочить на сцену, однако нужный момент долго не наступал. Я незаметно приходил в театр, когда репетиция уже начиналась, устраивался на балкончике. Повторял за Рецептером „свой“ текст. Однажды меня „засек“ любопытный Стржельчик, стал выведывать. — „Что это ты здесь делаешь? Уже второй день ходишь!“ Товстоногов тоже Аксенова втихаря допрашивал: „Ну, как там Борисов? Готов?“ А Борисов как на дрожжах.

Наконец мой день настал. Георгий Александрович делал Рецептеру очередное замечание: „Услышав, что отец назначил вас командующим, вы потрясены и всю сцену живете этим. Жи-ве-те, понимаете, Володя? А вы никак не можете выпутаться из слов. Надо уметь играть то, что лежит за словами!“ Володя Рецептер, видимо, чувствовал, что за его спиной что-то происходит (а может, знал? ведь это — театр, и любая „тайна“ быстро становится явью! — достаточно хотя бы одному человеку что-то унюхать). (Рецептер, по его словам, не знал. — А. Г.) Рецептер был раздражен этим заданием шефа и сорвался: „Я не м-могу, Г-Георгий Александрович, к-когда вы мне изо дня в день… изо дня в день…“ Это