Княжич - Александр Мелентьевич Волков

её психику, мать вашу! Ей даже реабилитация не понадобилась! Она ходит по институту так, будто бы не людей нарезала, а помидоры для салата!

— В стрессовой ситуации человек способен на многое, и единственный поступок — не повод установить между резнёй в «Куджире» и Молчановой взаимосвязь. Но здравый смысл в твоих словах есть, на удивление. Так что предлагаю взять ситуацию в свои руки, и проникнуть в особняк Молчановых.

— Что? — изумился Попов. — Ты готов на проникновение со взломом? Вот такого я от тебя точно не ожидал. Неужели тебе надоело быть скучным?

— Мне хочется узнать правду, — произнёс Волховский, и немного слукавил.

Конечно ему не хотелось, чтобы Молчанову казнили за взаимосвязь с дьявольскими цветами. Но если она действительно их выращивала, он был готов сдать её отцу. Всё же, речь шла о безопасности Петербуржцев, да и о безопасности государства в целом. Правда, было в мотивации кое-что ещё, и Волховский не очень-то хотел себе в этом признаваться.

Его интересовали цветы. Безусловный успех синтеза вечного топлива порождён именно мёртвым ликорисом, потому для продвижения в работе требовалось созревшее растение. Можно было достать семена на чёрном рынке, но ни положение, ни презрение к криминальным структурам не позволяли Волховскому спутаться с маргиналами. Однако было допустимо самому пойти на маленькое преступление, чтобы добыть ликорис и использовать его в мирных целях.

Если у Молчановой действительно был сад, то можно найти нужный для экспериментов материал там. Никто не заметит пропажи пары экземпляров. Главное — отыскать сад первым, и не дать его уничтожить раньше времени.

— Как мы это сделаем? — заинтересовался Попов. — Там ведь круглосуточная охрана. И если барон Молчанов нас поймает, то нам задницы разорвут.

— Сомнительная сентенция, — возразил Волховский. — Вряд ли кто-то осмелится нам перечить. Однако не хотелось бы создавать отцу проблемы. А значит, действовать придётся с умом.

Глава 12

В саду Молчановой дозревало множество растений. На клумбе в свете инфракрасных ламп флюоресцировали ликорисы, которых насчитывалось около сорока. Чтобы увеличить их численность, не требовалось сажать новые семена. Цветы сами успешно справились с размножением, стоило лишь создать нужные условия.

Когда цветов стало слишком много, пришлось сооружать новые клумбы. Разместить ликорисы и чёрные бутоны львиного зёва на былых площадях не представлялось возможным, хотя это не самые плодовитые растения. Сложнее всего было со страстоцветами. Они теснились на самой большой клумбе целым созвездием. Их лепестки мерцали так, что рассада действительно напоминала ночное небо, правда Молчанова давно ими не любовалась.

Больше её интересовал чёрный ящик, в котором дозревал гибрид, выведенный ей лично. Надо сказать, растение было очень агрессивным. Спустя день после созревания оно корнями проросло в обшивку ящика, а затем и вовсе обволокло тот почти полностью.

— Может, откроем его сейчас? — Молчанова потянулась к дверце.

— Не вздумай! — Она шлёпнула себя по ладони. — Нельзя трогать корни, пока они не засветятся.

— Ну и ладно. Просто я не пойму, чем тебе мало обычного нектара. Для чего было выводить бесполезный гибрид, который даже не в состоянии кого-то призвать? У нас и так в распоряжении целая армия. Можно хоть сейчас устроить бойню.

— Ты такая твердолобая, — вздохнула Молчанова. — У нас возникли проблемы с заурядным мечником камня, которого Волховский убил бы в мгновение ока. Тебе хочется проиграть ещё раз? Тебе не противно осознавать, что победа досталась нам только благодаря Попову?

— Нет. — Она покачала головой. — Не хочется. И да, противно. Противно быть слабой.

— Именно проблему слабости я и пытаюсь решить. Этот гибрид даст нектар, который в десятки раз мощнее обычного. В теории, того же ублюдка в каменной броне мы сможем убить голыми руками.

— Но ведь…

В груди Молчановой почувствовался укол, а в глазах у неё помутнело. Кислорода внезапно стало не хватать, как бы глубоко она не дышала. Мышцы ослабли, стали будто чужими, и она едва не завалилась на стол, но из последних сил упёрлась руками в столешницу. Сердце колотилось сбивчиво, будто вот-вот собиралось остановиться, от чего каждый волосок на теле встал дыбом. «Вдох, выдох, — думала она, хватая ртом воздух. — Пройдёт. Пройдёт. Пройдёт. Ещё рано умирать». Но не проходило. Молчанова часто ощущала близость смерти, но в этот раз, казалось, та подобралась ближе всего, и даже стиснула глотку костлявой ладонью.

Молчанова была готова умереть, и совсем не боялась, однако понимала, что не сделала ещё слишком много, чтобы уходить.

— С-сука. — Она нахмурилась, стиснула зубы, и, достав из выдвижного ящика колбочку нектара, залпом осушила её.

Сердечный ритм вернулся к норме, удушение прошло.

— Наше тело может не выдержать.

— Плевать! — Вспылила она, и с размаха бросила колбочку на пол. — Дороги назад уже нет. Лучше на пять минут почувствовать себя живой и умереть, чем всю жизнь быть несчастной.

— Смысл делать это ради любви Волховского, если мы умрём?

Молчанова задумалась и поняла, что её мир перестал крутиться вокруг него. Изменилось это ровно тогда, когда она впервые попробовала нектар и взяла в руки настоящее оружие, чтобы убить наёмников из Каменной шестёрки. Только в бою она перестала ощущать себя безжизненной марионеткой в чьих-то руках. Впервые узнала, что такое контроль над собственной жизнью, ведь в схватке лишь от неё зависел исход. Впервые узнала, насколько сладок чужой страх.

У неё не осталось интереса к сверстницам, и она приняла то, что не могла быть такой, как они. Подруги, макияж, кавалеры — пыль. Жизнь, как ей казалось, была только на грани человеческих возможностей. Там, где психика испытывала запредельные нагрузки. Там, где человек ходил со смертью рука об руку, и словно пламя выжигал врага в самом сердце битвы. Ей, лишённой дара Кенши и природной человеческой силы, было не суждено познать этого, пока она не призвала демонов, и не почувствовала себя сильной.

Пока не попробовала нектар.

Она перестала ощущать влияние Голоса, и наверняка нектар сыграл в этом не последнюю роль. Молчанова не догадывалась, что Человек в маске кабуки совсем не хотел держать её под постоянным гипнозом. Голос требовался лишь для того, чтобы создать в ней достаточную мотивацию использовать цветы, и запустить процесс психологического преобразования, которое превратило Молчанову в ту, какой она стала. Конечно Человек в маске не знал, что именно барон Молчанов делал с дочерью, однако он был достаточно проницателен, чтобы чувствовать в людях семена ненависти. Если такие были, оставалось лишь соответственно их удобрить, чтобы они дали всходы.

Молчанова услышала позади дуновение ветра, чьи-то шаги, и напряглась. Обернулась, и увидела его. Он был одет в белоснежное японское кимоно, держал ладонь на рукоятке катаны с