Под давлением обстоятельств - Светлана Глинтвинова

говорил, что занимается какой-то незаконной деятельностью и общается с настоящими головорезами. Я не знаю правда это или он наврал, но, судя по тому, что и каких людей я видела в казино, да и сам факт казино в одном из крупнейших отеле в центре города, говорит сам за себя, — Настя пыталась оправдаться и перевести фокус внимания на другое. — Я — мирный житель и узнала то, что он связан с криминалом только после того, как пришла в это казино. Я увидела девушек в дорогих платьях, обвешанных золотом и, клянусь, людей из мэрии, которые мирно играли в игровые автоматы, рулетку и карты. Я сразу поняла, что здесь не моё место и на меня странно косятся, зато я успела заметить, что с ним разговаривали довольно уважительно, как с добрым знакомым и очень злым противником.

— Ты спешила уйти именно из-за этого? Из-за того, что чувствовала себя не в своей тарелке?

— Не только. Моё время заканчивалось. Сережа выкупил меня на час из клуба и мы пошли туда. Мы шли ночью, было так свежо и легко дышать, я чувствовала себя прекрасно. Мы болтали обо всякой ерунде, оказалось, что он тоже из детского дома и у нас было много общих тем. Потом мы дошли до отеля и мне на миг стало страшно, что я нужна ему только для этого. Перед выходом из клуба он сказал, что он может показать мне другую, элитную, сторону жизни, — она усмехнулась своим мыслям. — В тот момент, около гостиницы, мне показалось, что он мне наврал и ничего он мне не покажет. Мне хотелось бежать и было плевать на его деньги, заплаченные на меня. Мир вдруг перестал был красочным и прекрасным, свежесть казалась холодом. Но он обернулся ко мне, улыбнулся, протянул руку и я решила довериться, — Настя низко склонила голову и тяжело дышала. — Он привёл меня в это казино, где мне было не место. Дешёвая бижутерия, некачественное платье. Это было настоящим унижением. Не виню его. Мужчины вообще редко думают о таких вещах. Тот час я высидела с трудом и поспешила на выход. Уже на улице я стала спрашивать, что это за место: почему там казино, почему охрана впускает только знакомых, почему там были люди из правительства. Он коротко ответил то, что я вам и сказала. И я испугалась уже второй раз, но теперь за свою жизнь. Естественно, я поинтересовалась грозит ли мне чем-то знакомство с ним и попадание на люди. Он пообещал, что из-за него никаких проблем не будет. И я снова ему поверила. Мы договорились встретиться утром. Точнее часов в двенадцать, когда все проспимся и обменялись номерами, — послышались всхлипы и на пол начали капать слёзы девушки.

Я слушала её и, с одной стороны, понимала. Серёга годами нарабатывал свои способности к пикапу. Начиная с детства с девочками из приюта своего возраста, потом с девушками в общеобразовательной школе и, наконец, с различными девушками, с которыми он знакомился на улице. Почти никто не мог устоять. А уж когда тот получил деньги и, бонусом, тренированное тело, девушки сами вешались на шею. Обычно девочки старше тринадцати лет из детского дома не такие доверчивые, но его широкие жесты в виде высокопарных фраз, не сомневаюсь, интересной беседы, выкупа и обещания показать другую жизнь. В начале Настя и сомневалась, но общая беда помогли ей немного расслабиться. Затем новое потрясение с гостиницей, где обещание своё он выполнил, от чего она ещё больше стала ему доверять. Я тоже уверена, что он не для позора привёл её в такое место — Серёга никогда не разбирался в женских тряпках и украшениях, тем более не знал им цену. Для него вообще девушки существовали только в двух агрегатных состояниях: голые и одетые. По своей натуре, он стремился превратить первое агрегатное состояние девушки во второе и его никогда не волновали такие мелочи как цена одежды. Иногда он даже дарил своим девушкам дорогие платья или украшения, в качестве подкупа.

— Он пришёл утром, позвонил в начале, пригласил погулять, но мне так не хотелось никуда идти после ночи танцев на шесте и я пригласила его к себе. Сережа пришел и подарил мне новые стрипы для танцев. Они сейчас на мне, — Настя чуть выдвинула одну ногу вперед и мы с Владом оценили высокие кислотно-розовые туфли с прозрачной платформой. — Стрипы очень удобные. И размер идеально подошёл. Мы попили с ним чай, я его покормила. Я вообще очень люблю готовить и кормить кого-то, — девушка смутилась. — Сереже очень понравилась моя еда, — я, не скрывая, фыркнула. В детском доме не особо хорошо кормят, поэтому близнецы очень любят домашнюю еду и не переносят рестораны и кафе. Они готовы душу продать за домашнюю кухню, а не за фаст-фуд. — Потом мы переместились в постель, — девушка смутилась ещё больше. — Пожалуй, всё, — резко свернула она тему.

— Красивые туфли, но что было дальше? — вкрадчиво, с улыбкой спросил Влад.

— Вы здесь, чтобы копаться в грязном белье? Вам нужен рассказ где, сколько и в каких позах? — взорвалась девушка.

— Нас это не интересует, — подчеркнул он второе слово. — Интересует только, что было дальше.

— Да ничего дальше не было!

— Не правда. Ты бы тогда не заплакала, — вступилась я.

— Если ты такая умная, то, может быть, сама расскажешь, что случилось дальше? — вспылила она.

— Не трать наше время, — пригрозила я.

Настя вновь замолчала, ещё раз оглядела нас, особенно долго задержав взгляд на моём телефоне. Ради удовлетворения её любопытства, я повернула экран и продемонстрировала диктофон, который продолжал записывать.

— Пришёл мой брат, а он ненавидит незнакомцев в своей квартире, и устроил скандал, — я нисколько не удивилась, что такая ситуация с ней не в первый раз. — Он дал Серёже время одеться и выкинул его в подъезд под предлогом поговорить. Но брат быстро вернулся и не позволил мне убежать за ним. Это всё что, — беспомощно развела она руками. — Почти. Я надеялась, что он так просто не отступит. Серёжа больше не звонил и не писал. Я решила, что он поступил со мной как и всё. Но тут появляетесь вы и говорите, что он умер! Как вы хотите, чтобы я себя вела?

— Мы не хотели от тебя особого поведения. Тебе просто необходимо было ответить на наши вопросы, а не язвить и дерзить, — шумно выдохнул Влад.

— Это правда, да? Он мёртв? — Настя вновь заплакала и уже размазывала по лицу тушь.

— Правда и мы пытаемся разобраться в его