Риф, или Там, где разбивается счастье - Эдит Уортон

Эффи, которую сопровождал лохматый терьер, подобрала на конюшне еще нескольких собак, и, пока девочка бежала впереди со своим лающим эскортом, Анна поотстала, чтобы бросить взгляд на Дарроу.

— Да, — ответил он, — прекрасный ребенок… Я понимаю, чего прошу от тебя! Но здесь она будет совершенно счастлива, разве не видишь? И не надо забывать, что это не надолго…

Анна вздохнула, молчаливо соглашаясь.

— О да, здесь она будет счастлива. Это в ней от природы. Она будет стараться быть счастливой, как она старается учить уроки и, что она называет, «быть хорошей»… Видишь ли, в какой-то степени это меня и беспокоит. «Быть хорошей» для нее означает нравиться тому, с кем она общается… и она прикладывает к этому все свои силенки. Поэтому, если ей попадется не тот человек…

— Но сейчас ей, конечно, это не грозит? Мадам де Шантель говорит, что ты наконец нашла идеальную гувернантку…

Анна, не отвечая, посмотрела на дочь.

— Во всяком случае, — продолжал Дарроу, — хорошо уже, что мадам де Шантель считает ее идеальной.

— О, я тоже очень высокого мнения о ней.

— Достаточно высокого, чтобы спокойно оставить на нее Эффи?

— Да. Она именно то, что надо для девочки. Только, конечно, ничего нельзя знать наперед… Она молода, и ей может взбрести в голову уйти от нас… — Помолчав, она добавила: — Мне, естественно, не терпится узнать твое мнение о ней.

Когда они вошли в дом, стрелки часов в холле показывали без нескольких минут час ланча. Анна увела Эффи причесаться, а Дарроу зашел в дубовую гостиную, где никого не было. Солнце красиво ложилось на коричневые стены, на оставленные там и тут книги и на цветы в старинных фарфоровых вазах. Внутренним взором он видел темноволосую женщину, поднимающуюся по лестнице с белокурой маленькой дочкой. Контраст между ними казался завершающим изящным штрихом в сложной гармонии вещей. Он стоял у окна, глядя на парк и размышляя о своем счастье…

Его отвлек голос Эффи и быстрый топот ее ног, приближающийся длинной вереницей покоев.

— Он здесь! Он здесь! — закричала она, влетая в гостиную.

Он повернулся и с улыбкой склонился к ней и, когда та схватила его за руку, понял, что она тянет его к кому-то, кто остановился позади нее на пороге, — как он предположил, к ее матери.

— Он здесь! — повторяла Эффи с милым нетерпением.

Фигура в дверях приблизилась, и Дарроу, подняв голову, оказался лицом к лицу с Софи Вайнер. Замерев, они молча смотрели друг на друга.

Пока они так стояли, в окне террасы мелькнула тень и в гостиную, насвистывая, вошел Оуэн Лит. В грубом охотничьем костюме, с румянцем на щеках от долгой ходьбы с ружьем, он выглядел необычайно беспечным и счастливым. Дарроу, бросив косой взгляд, заметил это, а также то, что щеки молодого человека внезапно из румяных стали густо-пунцовыми. Оуэн резко остановился, и все трое застыли на мгновение. Тут же Дарроу перевел взгляд с лица Оуэна на девушку, стоящую между ними. И почувствовал: что-то нужно делать, и это должен сделать он, причем сделать немедленно.

— Здравствуйте… мисс Вайнер?

— Здравствуйте! — ответила она.

Ее голос прозвучал ясно и естественно; в следующий миг у него за спиной послышались новые шаги, и он понял: вошла миссис Лит.

Его напряженным нервам показалось, что повисла едва ощутимая пауза, прежде чем Анна сказала, весело глядя на маленькую группу:

— Оуэн вас уже познакомил? Это подружка Эффи, мисс Вайнер.

Эффи, продолжавшая виснуть на руке гувернантки, прижалась к ней еще тесней с жестом собственницы; и мисс Вайнер положила ладонь на голову своей воспитанницы.

Дарроу почувствовал, что глаза Анны обратились на него.

— Кажется, мы с мисс Вайнер уже встречались — несколько лет назад в Лондоне.

— Я это помню, — сказала Софи Вайнер тем же ясным голосом.

— Чудесно! Значит, все мы друзья. Но наверное, ланч готов и пора садиться за стол, — сказала миссис Лит.

Она направилась к дверям, и маленькая процессия двинулась через две длинные гостиные, возглавляемая пританцовывающей Эффи.

Мадам де Шантель и Анна собирались во второй половине дня посетить знакомого, жившего в отдалении, но превращенного появлением автомобиля в соседа. Эффи предстояло заплатить за утреннее безделье часом или двумя в классной комнате, и Оуэн предложил Дарроу совершить поход к дальней чаще — поискать фазанов.

Дарроу не увлекался охотой, но сейчас годилось любое предложение размяться, и он был рад как выйти из дому, так и не оставаться наедине с собой.

Когда он спустился, у крыльца стояла машина и Анна перед зеркалом в прихожей прикрепляла к шляпке вуаль. Она повернулась на звук его шагов и улыбнулась ему долгой улыбкой.

— Не знала, что ты знаком с мисс Вайнер, — сказала она, когда он подавал ей длинное пальто.

— К счастью, мне вспомнилось, что я видел ее два или три раза в Лондоне несколько лет назад. Она была секретарем или чем-то в этом роде хозяйки дома, куда меня обычно приглашали к обеду.

Ему было противно пренебрежительное равнодушие, с каким он это сказал, но оно было сознательным, он тайком репетировал фразу все то бесконечное время, что они сидели за столом. Теперь, когда он ее произнес, его передернуло от своего снисходительного тона. В подобных случаях легко переусердствовать… Но Анна, похоже, не заметила в его словах ничего необычного.

— Действительно? Ты должен мне все рассказать об этом — рассказать подробно, какое она произвела впечатление. Я так рада, что ты, оказывается, знаешь ее.

— «Знаю» — слишком сильно сказано: обычно я видел ее на лестнице, когда поднимался в дом.

В этот момент появились мадам де Шантель и Оуэн, и Анна, подбирая полы пальто, сказала:

— Позже расскажешь. Постарайся вспомнить все, что сможешь.

Бродя по лесу рядом со своим юным вожатым, Дарроу мог несколько отвлечься на усилия, потребные на такую прогулку, и непременное поддержание разговора. Мало интересовавшийся охотой, он имел привычку концентрироваться на чем-то одном, думать только о деле, непосредственно его занимающем, и сейчас случались моменты, когда внезапного треска крыльев птицы, взлетающей в мелколесье, вспышки яркого оперенья на смутном фоне коричнево-серого леса было достаточно, чтобы захватить все его внимание. Тем временем за этими естественно острыми ощущениями продолжало вращаться звучное колесо подспудной мысли. Временами оно, казалось, увлекало его в глубокий водоворот тьмы. Ощущения слишком быстро менялись и были чересчур многочисленны, чтобы в них разобраться. Он почти физически чувствовал нехватку воздуха, состояние беспомощной борьбы с реальными препятствиями, словно красно-коричневая чаща, сквозь которую он пробирался, была сердцем враждебных джунглей…