Домой не возвращайся! - Алексей Витаков

Глеб Сергеевич Горелый, а это был именно он, перед тем, как идти на задание, обработал некоторые участки одежды собачьей течкой. Слабость Джина в этом вопросе очевидна. Странно, почему до сих пор владельцы собаки не обратили на это внимания? Тоже, конечно, люди, а не роботы: все не продумаешь. Но ведь вы, господа, опытные профессионалы. А такие ляпсусы допускаете. Ну, да ладно. Ваши ошибки – нам на руку. Что лучше: запереть машину или держать собаку? Вы предпочли собаку. Правильно. Это надежней намного. Но у собаки не должно быть подобных недостатков. Оставлять пса в запертой машине тоже нельзя, не дай Бог, что случится: пожар, например. Вы все учли, господа, но оставили лазейку. Трех быков ваш пес хорошо отделал. Ни один юрист за это дело не возьмется: защита частной собственности. А нам – помощь, да еще какая! Горелый посмотрел на небо и перекрестился. Ну, с Богом! Он подошел к машине и мягко нажал на дверную ручку. Дверь, почти без усилий, поддалась. Из мрака смотрели на него изголодавшиеся собачьи глаза. Помедлив секунду, подполковник, тяжело вздохнув, вытащил из-за пазухи пистолет с глушителем и, целясь в голову, нажал на спуск. Негромкий хлопок и бесчувственная плоть, дернувшись несколько раз, упала с заднего сиденья на пол. Человек нырнул во мрак дорогой железной коробки, ставшей последним пристанищем для четвероного сторожа, и быстро осмотрел нутро, светя фонариком. Ага. Нашел. Браво, разведка. За спинкой заднего сиденья, где начинался багажник, в картонной коробке стояло несколько бутылок. Теперь дата выпуска. Так. Все совпадает. Можно уходить. Жаль мне тебя, Джин. Лес рубят: щепки летят. Ты служил злу, может сам того не ведая, и встал на моем пути. Прости, брат. Горелый выключил фонарь и выбрался наружу. Аккуратно закрыл дверь. Что ж ищите теперь, ребята, ломайте головы: чего же хотели дерзкие посетители? Ждем с нетерпением ответа.

Он развернулся на сто восемьдесят и увидел в двух метрах прямо перед собой смуглого, невысокого человека. Рука рванулась за пазуху и молниеносно извлекла оружие. Но еще быстрее был соперник. Смоляные глаза сузились… Ки-я-гх… Нога в тяжелом ботинке со свистом разрезала воздух. Удар пришелся точно по запястью. Милицейский «макаров» отлетел на несколько метров. Гулко ударившись об асфальт, проскрипел юзом до бордюра. Тут же последовал еще один выпад: на этот раз в солнечное сплетение. Горелый, охнув и обхватив живот, упал на колени. Следующий удар пропускать никак нельзя: он должен быть направлен чуть ниже основания черепа. Если пройдет, тогда все, конец. Старый подполковник хорошо это понимал, несмотря на почти адскую боль. И сделал бросок в ноги. Когда-то на занятиях по самозащите без оружия он был одним из лучших, но годы, годы. Смуглый плеснул руками и повалился на спину. Так, теперь переход на болевой прием на ногу с упором стопы в грудь. Выручай, силушка былая, молодецкая. Но враг прочитал комбинацию и рывком с помощью брюшного пресса ушел от захвата, при этом нанеся довольно ощутимый удар в челюсть другой ногой. Оба вскочили в стойки. Теперь право атаковать взял на себя Глеб Сергеевич.

Сделав несколько ложных движений левой рукой, он заставил соперника чуть наклонить голову… Ы-х… Мощный апперкот оторвал туловище от земли и опрокинул плашмя. Почти сразу узкий нос казенного ботинка с тупым звуком пробил по левой почке. Соперник издал какой-то нечеловеческий стон. Но кувырком назад ушел от следующего удара и легко, по-кошачьи, встал на ноги. Сверкнуло лезвие опасной бритвы. Свист. Металл по диагонали рассек воздух. Еще один свист: теперь по горизонтали. Подполковник пятился, стараясь предугадать направление следующего удара. Противник бритвой владеет гораздо хуже, чем кулаками и ногами. Ищи, ищи брешь, товарищ подполковник, может, когда-нибудь, полковником станешь. Вряд ли. Пенсия, братец ты мой. А ты, как молодой лейтенант на первом задании, крыльями хлопаешь. Так, при ударе он скрещивает ноги, ну совсем, как чайник. Лучше бы каратистом оставался: толку больше. Смуглый делал резкие, короткие взмахи. Горелый уворачивался, отклоняя корпус назад. Так продолжалось несколько секунд. После диагональных атак следовали горизонтальные, которые всегда были на уровне горла или лица. Противник тактики не менял или не знал ничего другого. Тянуть долго нельзя. Если до конца очухается от апперкота, тогда тяжело придется. И старый подполковник, уйдя от диагонали привычным для соперника маневром, вдруг, неожиданно, поднырнул под горизонталь и нанес короткий удар в пах левой, а правой схватил за локоть смертоносную руку. Чуть отвел в сторону, разогнулся и, качнувшись, обрушился лбом на переносицу. Соперник, коротко хрипнув, без чувств рухнул навзничь на припорошенный асфальт, безвольно раскинув руки. В темноте было еле видно, как росло, набухало на снегу пятно крови, становясь продолжением лица. Горелый подобрал пистолет и, подхватив смуглого под плечи, втащил в машину. Приковал правую руку наручниками к левой ноге, пониже щиколотки, и водрузил на водительское место, втиснув между рулем и сиденьем. Нагнулся прямо из кабины и зачерпнул пригоршню снега:

– Извини, приятель, за недипломатический подход, – сказал и растер снегом лицо водителя. Тот, мыча, замотал головой, с трудом разлепляя глаза.

– Тэбэ нэ жит!

– Ну, это мы поглядим. Сейчас ты на очереди у косой. Итак, я не спрашиваю, какой водкой был отравлен журналист. Без того ясно. Я не спрашиваю, принадлежишь ли ты к банде Саида Омарова. Я спрашиваю, кто такой этот Омаров?

– Нэ знаю. Никогда нэ видэл.

– Хорошо. Ну, хоть слышал. Как осуществляется связь?

– По тэлэфону. Мэнэ звонят, говорят, кого взять и прывэзти.

– В тот самый особнячок.

– В тот самый. Я бэру и вэзу. Остальное врэмя здэсь сижу, прысматрываю.

– Ты был внутри особняка. Почему оттуда никто не выходит? Говори. Окажешь помощь следствию, глядишь, скостят. А там и вовсе под амнистию попадешь.

– Нэ парь, началнык. Мэнэ все равно убют. Кожу живьем снымут. Нэ хочу, чтоб кожу снымали. Болно. Мышцу на ноге сводит. Пэрэстэгни наручнык па-другому.

– Перед тем, как тебе кожу снимут, я тебе яица отстрелю! – Горелый вытащил пистолет и приставил к причинному месту смуглого.

– Там ест подзэмный ход. Патаму никто нэ выходыт.

– Ясно. Об этом мы не подумали. Еще вопрос. Как умер журналист?

– Мы ему водку в горло залылы. Много. Чэтырэ бутылкы. Моглы болшэ, но он ужэ пианый быль.

– Кто приказал?

– Саид-эфенди прыказал.

– Почему?

– Патаму чта тот вышел на след бызнэса.

– Какого бизнеса?

– По донорскым органам.

– У тебя есть на телефоне определитель. Мне нужен номер, с которого тебе звонят.

– Опрэдэлытел ест, но тот номэр не опрэдэлается.

– А если тебе срочно нужно?

– В головэ ест. Дай ручка, напышу номэр. Возьмьи там на козырек и дай мэнэ. Толко отстэгни на минута. А то как напышу?

– Ничего, левой накарябаешь. Вот что, уважаемый, даешь номер и я тебя надежно спрячу, пока мы твоего эфенди не возьмем.