Оборотни. Люди-волки - Боб Каррен

Путь оказался более трудным, чем они думали: им пришлось пробираться сквозь заросли тополей, потом они задержались в пустыне (часть современной Юты) и достигли Калифорнийского тракта только 26 сентября, на целых три недели позже предполагаемого срока. Дальнейшие трудности поджидали их у реки Гумбольдта в Неваде, которая к этому времени вышла из берегов. Болезни и ограниченный паек косили членов каравана, пока они продвигались к вершинам Сьерры. В результате они опоздали. Когда переселенцы пересекали горы, ударили снегопады, и караван заблудился на верхних перевалах. Изнуренные, испытывающие недостаток провизии люди достигли озера Траки, расположенного высоко в промерзших горах. Здесь три четверти каравана стали лагерем (озеро Траки теперь называется озером Доннера, поскольку Доннеры разбили свой лагерь в находящейся поблизости долине Олдер-Крик (Ольховый Ручей). Когда начались метели, 15 человек (10 мужчин и 5 женщин) решили двинуться в путь и искать помощи в форте Саттера на западных склонах гор, более чем в 100 милях от этих мест. Они отправились в путь через горы пешком, в снегоступах, но, поскольку снова налетели метели, вскоре заблудились и принялись блуждать по горным тропинкам, которым, казалось, конца-краю не было. Один из мужчин отстал и его поглотила буря, но остальные продолжали путь. Со временем у них кончились запасы пищи и, голодая, они набросились друг на друга, убив нескольких человек и приготовив мясо на костре. Затем тронулись дальше, но кое-кому из них понравился вкус человеческой плоти, и по дороге были убиты еще несколько человек. В недолгий период затишья между метелями семеро из отряда (двое мужчин и все пять женщин), бывшие на грани гибели, добрались до порта Саттера 18 января 1847 г.

Спасатели прибыли к озеру Траки и в Олдер-Крик четырьмя партиями: первая — 22 февраля, она забрала 21 переселенца. Когда прибыла следующая партия, то, к своему ужасу, спасатели обнаружили, что выжившие уже начали поедать мертвых и умирающих. Последние из оставшихся в живых пришли в форт Саттера 29 апреля 1847 г. Из отправившихся в путь 87 эмигрантов более половины умерло, причем часть из них была съедена попутчиками. Рассказы о караване Рида — Доннера стали расходиться по Америке, печатались в сенсационных газетных статьях и книгах в ряде городов и городков. Ужасный образ белого каннибала — человека, который может употребить в пищу ближнего своего, — набирал силу в общественном сознании.

* * *

Все эти элементы — мыслящий волк, врожденные уродства как результат греха, каннибализм — смешивались, чтобы сформировать в общественном сознании представление о хищном человеке-животном, скрывающемся где-то совсем рядом. Это сформировало основу образа оборотня-вервольфа, живущего среди людского общества, втайне выжидающего удобного момента, чтобы напасть на себе подобных. Хотя такое представление стало общим для всего Запада, именно во Франции это поверье особенно серьезно затронуло как общество, так и законы, — и в эту страну сейчас ведет наш путь.

Они искажали свою природу, эту божественную форму, и превращали себя в нечистых, жестоких и диких зверей.

Бове де Шовинкур, «Трактат о ликантропии»

Анри Буге, генеральный судья города Доле, писал в своем «Трактате против колдунов» в 1610 г.: «Весьма спорным остается вопрос, возможно ли для людей превращение в животных. Некоторые отстаивают такую возможность, другие отрицают, и есть веские основания для обеих точек зрения». И хотя между французскими учеными, теологами и демонологами велись споры о том, случались ли в действительности подобные превращения, пугающий призрак волка и бродящего на свободе человекозверя по-прежнему маячил в глубине сознания французов.

Представление о вервольфах, тесно переплетенное с представлением о дикой жестокости, возможно, стало навязчивой идеей французов со времен избиения невинных в день св. Варфоломея (1572 г.) и «войны трех Генрихов», или так называемой восьмой религиозной войны (1584–1598 гг.). Первое из этих событий ознаменовалось тем, что французские власти при помощи французских католиков набросились «как волки» на гугенотов (французских же протестантов), которые приехали в Париж на празднование свадьбы гугенота Генриха Наваррского (впоследствии — короля Генриха IV) и Маргариты Валуа. Бойня, как считается, была задумана Екатериной Медичи, главой католического крыла в правительстве и матерью слабовольного французского монарха Карла IX. По некоторым сведениям, она дала карт-бланш армии, приказав убить столько французских протестантов, сколько окажется возможным. Военные, которым помогало преимущественно католическое население Парижа, вели себя как настоящие звери, в неистовом бешенстве разрывая празднующих протестантов на куски. После смерти Карла IX началась война между его младшим братом Генрихом III, главой католической лиги Генрихом де Гизом и протестантом Генрихом Наваррским — еще более кровопролитная бойня, в ходе которой тысячи мертвых тел оставались гнить на полях боев, а по стране победно шествовали голод и мор. Волки, почуяв поживу, выходили из лесов, устраивая настоящие пиршества. Казалось, что они рыщут буквально повсюду. Серый призрак преследовал воображение французов даже после того, как война окончилась.

ПЕТЕР ШТУББЕ

В 1590 г. во многих городах Франции появился памфлет, который еще более сгустил атмосферу страха. Хотя главной его фигурой был вовсе не француз, а немец, изложенные в тексте подробности подлили масла в огонь уже ходивших слухов. Памфлет был озаглавлен «Правдивый трактат о достойной осуждения жизни и смерти некоего Штуббе Петера», публиковался он без указания имени автора. Текст повествовал об одном жителе немецкого города Кельна по имени Петер Штуббе или Штумпф, описывая его как существо «сильное и могучее», с глазами настолько огромными, что по ночам они сверкали подобно горящим головням, со ртом большим и широким, полным острейших и хищных зубов, с мощным телом и огромными лапами. В таком облике он был подобен дикому зверю, в которого превращался с помощью надетого заколдованного пояса, который, по слухам, получил от самого дьявола. Снимая его, он приобретал более нормальные человеческие размеры, «как будто никогда и не менялся». Находясь же в измененном теле — как многие говорили, в теле волка, — Штуббе становился невероятно свиреп и нападал на людей, которым случалось перейти ему дорогу, а затем скрывался в лесах, окружавших город, с легкостью уходя от посланных за ним вдогонку гончих. По некоторым свидетельствам, охотиться он предпочитал на людей, но если такая «добыча» не попадалась, то нападал на крупный и мелкий рогатый скот. Говорили, что он убил не менее 13 маленьких детей и двух беременных женщин, вырвав из их утробы нерожденных младенцев и пожрав их. Нельзя было и представить себе более ужасных и чудовищных преступлений. В дополнение к этому он был еще обвинен и в инцесте — «подобно грубому животному» — с собственными сестрой и дочерью. Также ему было предъявлено обвинение в убийстве сына — причем это убийство Штуббе совершил, когда был в своей «более человеческой» форме, а потом съел его мозг для удовлетворения «зверского аппетита».

Наконец гончим удалось окружить Штуббе, пребывавшего в волчьем облике, на краю поля подле деревни Бедбур. Чтобы обмануть их, он сбросил свой волшебный пояс и предстал перед ними в облике обычного человека, который шел к деревне, опираясь на посох. Однако люди, что следовали за гончими, не отрывали взгляда от волка и видели превращение, которое описывали как «самую черную магию». Штуббе был схвачен и под ужасными пытками дал полный отчет о своей позорной жизни. Волшебный пояс, правда, так и не нашли — Штуббе утверждал, что бросил его «в одной долине», прежде чем его окончательно поймали. Однако тщательный обыск указанного им места не дал никаких результатов, поэтому был сделан вывод, что дьявол (у которого на службе, по общему мнению, Штуббе состоял) забрал назад свою собственность. Дело Штуббе получило такую огласку, что ему предстояло испытать на себе всю строгость закона. Такое нововведение как книгопечатание внесло свою лепту в распространение этой истории, поэтому рассказы о его преступлениях читали как по всей Германии, гак и в других странах, в том числе во Франции. Назначенное ему наказание, в деталях описанное в памфлете, могло заставить некоторые из приписываемых ему преступлений выглядеть чуть ли не по-джентльменски. Штуббе был привязан к большому колесу, на котором его вращали, вырывая куски плоти раскаленными докрасна инструментами; его руки и ноги размозжили деревянным топором, затем отрубили голову, а тело публично сожгли на костре — как и одну из его дочерей и любовницу, которые были обвинены как пособницы его преступлений. После казни в Бедбуре был возведен довольно странный памятник, состоявший из длинного шеста, на котором было укреплено колесо палача с вырезанным на нем изображением волка. На самом верху композиции находилась голова Штуббе — как грозное предупреждение остальным не заключать сделок с дьяволом и не принимать волчьего обличья.