В омуте любви - Инга Берристер

Наконец взгляд Джанфранко наткнулся на уже распакованные грубые, кустарные подделки и лишь тогда наконец первый раз поднялся к ее лицу. В глазах его застыла безошибочно распознаваемая смесь жалости и отвращения.

Санди немедленно ощетинилась, инстинктивно приготовившись защищаться. Да, она не ошиблась: Джанфранко здесь только для того, чтобы поиздеваться над ней, побольнее уколоть язвительным «я так и знал». В эту минуту до Санди совершенно не доходило, до чего же нелогичны подобные предположения и догадки. Эмоции окончательно взяли верх над разумом, волнение мешало думать здраво.

— Ну что, так ты и думал? Так и предполагал? — перешла она в наступление.

— Примчался посмеяться надо мной, позлорадничать?

— Санди, ты ошибаешься…

— Ну да, разумеется, — с горечью согласилась она. — Я ведь всегда ошибаюсь. Во всем… Я ошибалась насчет Крейга. Думала, он меня любит.

Ошибалась насчет тебя. Думала… думала, тебе хватит порядочности хотя бы…

— Не в силах продолжать, она остановилась, сглотнула и еле слышно прибавила:

— И со стеклом я тоже ошиблась.

Кое-как справившись с приливом жалости к себе самой, Санди гордо вздернула подбородок. Изобразив на лице подобие презрительной улыбки, она вызывающе продолжила:

— Ну давай же говори: «Я же тебя предупреждал». По крайней мере, я не совершаю два раза одну и ту же ошибку…

К горлу, мешая говорить, подступили слезы, и Санди нечеловеческим усилием воли загнала их назад.

Джанфранко хватило одного взгляда на полураспакованные коробки, чтобы понять: все его самые худшие опасения подтвердились. Товар, который она получила, оказался совершенно негодным. Распродать его не было ни малейшего шанса.

У него сжималось сердце от жалости к обманутой жертве, когда он мысленно сравнивал эти подделки с тонкой, первоклассной работой, прекрасными и изящными бокалами, бережно воспроизводящими традиции и чистоту старинных образцов. Да, копии, но красивые, дорогие копии. Джанфранко вспомнилось благоговейное восхищение, в котором его мать возвратилась после первого визита в Венецию.

— Знаешь, они продают свои изделия по всему миру. Япония, Америка, Скандинавия. До чего же красивые, Джанфранко, но дорогие… Смотри, что мне подарили, — восторженно добавила она, открывая коробку с дюжиной бокалов для вина…

— А ты застрахована против… подобного риска? — осторожно спросил Джанфранко, уже заранее зная ответ.

Как он и предполагал, Санди молча замотала головой.

— Знаешь, итальянские власти арестовали преступников, которые промышляли подобными делами. Их будут судить… возможно, даже выплатят какую-нибудь компенсацию таким… таким, как ты, — произнес он.

— Джанфранко, не обращайся со мной точно с малым дитем. Ну какая уж тут компенсация. Сама виновата: не надо быть дурой. А даже если вдруг выплатят какую-то компенсацию, все равно будет поздно, — обреченно закончила она.

— О чем это ты? — насторожился Джанфранко.

— Да так… ни о чем, — мгновенно спохватилась Санди, но увидела, что он ей не поверил.

— Эй, дорогая, ты здесь?

Услышав голос Максин, Санди вздрогнула и застыла.

— Я решила, лучше мне зайти. Что-то по телефону голос у тебя был какой-то несчастный. Если возникли проблемы с венецианским стеклом… Ой!

Максин оборвала монолог на полуслове, зайдя в кладовую и обнаружив, что Санди не одна. А в следующую секунду она уже заметила стекло. На лице домовладелицы отразился ужас.

— Что, ради всего святого… — начала она, но снова не договорила.

Джанфранко действовал быстро. В голове его молниеносно созрело решение возможно, опрометчивое и не слишком-то мудрое, но он просто не мог видеть затравленного выражения в любимых глазах.

— Да, вы совершенно правы, мисс Маккеллерс, — точно продолжая начатый разговор, произнес он, ровно столько же удивив Санди, сколько и Максин. Товар непременно будет заменен.

— Да уж, будьте любезны, — подхватила Максин, резко разворачиваясь к молодому человеку. — И до рождественской распродажи, пожалуйста.

— Максин… — беспомощно пролепетала Санди, понимая, что должна рассказать подруге правду: Джанфранко не только ни в коей мере не отвечает за ее заказ, но и никак не может исправить ошибку, виновата в которой лишь она сама. Ни к рождественской распродаже, ни после — никогда.

Однако больше всего ей хотелось одного — закрыть глаза и перенестись во времени куда-нибудь в прошлое, еще до поездки в Венецию, до встречи с Джанфранко, до знакомства с Крейгом… до начала всех ее злоключений.

— С вашего разрешения, — вежливо, но твердо заявил Джанфранко, обращаясь к Максин, — но нам с мисс Маккеллерс нужно кое-что обсудить наедине.

— Санди? — вопросительно повернулась та к подруге.

Той оставалось лишь кивнуть.

— Да, все в порядке… Я справлюсь… — заверила она, прекрасно понимая, о чем сейчас думает Максин.

Едва дверь закрылась и они с Джанфранко остались одни, Санди устало повернулась к нему.

— Ну и с какой стати ты сказал, что товар будет заменен? Ты же прекрасно знаешь, что это не так…

Голос ее дрогнул и сорвался.

— Санди! Санди, ради Бога, не надо! — взмолился Джанфранко, страдая от ее боли, точно от своей собственной, и умирая от желания сделать что угодно, лишь бы любимая не страдала. — Послушай, нельзя ли куда-нибудь пойти, где мы могли бы поговорить в более… приятной обстановке?

— Я не хочу ни о чем с тобой разговаривать. Что ты мне можешь сказать? горько отозвалась Санди. — Ты уже получил то, за чем приехал — порадовался моим неприятностям. Ну и будь доволен.

Джанфранко покачал головой.

— Ты все неправильно поняла. Я приехал вовсе не за этим. Если не хочешь никуда отсюда уходить, то…

— Нет, только не тут. — Санди с дрожью оглядела груду ящиков. Внезапно она поняла, что не может больше ни минуты оставаться в одном помещении с ними, немыми свидетелями ее глупости.

— Я живу здесь, наверху. Пошли…

— Давай сначала закроем магазин, — ласково предложил Джанфранко.

Санди вспыхнула. Кому, как не ей, надо было в первую очередь подумать именно об этом? Куда делось ее чувство ответственности? Пока она предавалась самобичеванию, Джанфранко как раз успел вернуться.

— Я повесил табличку «Закрыто» и запер входную дверь, — сообщил он.

Санди молча повернулась и отправилась к двери на лестницу. Джанфранко безмолвно последовал за ней.

Оказавшись в гостиной, она заняла оборонительную позицию за спинкой кресла и жестом предложила нежданному гостю занять второе, в противоположном конце комнаты.