Зимние убийцы - Павел Марушкин

— Серьёзный фрог. К нему вот так, запросто, не вломишься.

— Правда? Почему же? — судя по тону, он ни на грош мне не верил.

— А вы попробуйте, — усмехнулся я.

— По-моему, ему всё-таки надо отстрелить колено, — проворковала женщина.

— Есть ещё один способ, — сказал негодяй. — Лереа, покажи ему.

В поле моего зрения появилась рука. Женщина положила передо мной на стол маленький сверток.

— Ну же, смелее! Разверни, давай, — улыбнулся негодяй.

Я откинул тряпицу — и увидел прядь волос столь знакомого мне огненно-рыжего цвета. Гнев вспыхнул, словно порох. В это мгновение мне было всё равно, что со мной станет. Я вскочил, отшвырнув стул, и бросился на Лереа, желая вцепиться ей в горло. Тяжкий удар обрушился мне на затылок, и наступила тьма.

* * *

— Тремор, ты не перестарался?

— Не бойся. Он крепкий парень. — Кто-то плеснул мне в лицо холодной водой.

Я заворочался на полу. Голова раскалывалась. Кисти рук были связаны за спиной — так туго, что я их почти не чувствовал. Интересно, сколько я провалялся без сознания?

— Ну что, очухался? — Незваный гость, присев на корточки, похлопал меня по щекам. — Поговорим?

— Да кто вы такие, чтоб вам провалиться…

— Какая тебе разница? Мы просто хотим вернуть вещь, принадлежавшую нашему другу. А ты нам в этом поможешь. Иначе…

— Где она? Что вы с ней сделали? — собственный голос показался мне чужим.

— Да ничего особенного, — усмехнулся негодяй. — Пока. Отрезали прядку волос, тоже мне потеря… Эта девка тебе очень дорога, а?

Я подавил рвущиеся наружу эмоции. Мерзавец помянул Шу, стало быть…

— Эти убийства в купальнях — ваших рук дело?

Великанша хмыкнула. Вот оно как… А ведь никому из нас и в голову не пришло, что такое может сотворить женщина!

— Догадливый парень, — мерзко хихикнул Тремор. — Сам понимаешь, нам одним трупом больше, одним меньше, разница невелика…

Мне, наконец, удалось сесть. Пламя свечи колебалось, отбрасывая на стены изломанные тени.

— Зачем? Для чего вы это делаете?

— Этого ты никогда не узнаешь. — Голос ублюдка вдруг изменился, став холодным и высокомерным. — Ни ты, ни тебе подобные не способны понять такие вещи.

— Тогда ответь, где Эльза? Учти, пока я не увижу, что с ней всё в порядке, я и пальцем не шевельну.

— Шевельнешь, — пообещал он. — Ещё как шевельнешь!

— Да? С чего бы вдруг?

— Хочешь увидеть её целой и невредимой?

— Может, вы убили её, откуда мне знать…

— Может, и так, — согласился он. — Да только ты это никак не проверишь.

— Твоя девка жива и находится в надежном месте, — подала голос Лереа. — У тебя есть шанс увидеть её снова — если сделаешь так, чтобы мы остались довольны.

Я помолчал немного.

— Хорошо. Развяжите мне руки.

— Обойдешься, — хмыкнул Тремор. — Ну, давай, расскажи мне про этого… Как, бишь, его?

— Хеллисентис, — я постарался припомнить всё, что знал об этом типе, и выложил ему. Тремор задумался.

— Что скажешь, Лереа?

— Слишком опасно, — бросила та. — Наверняка там хорошая охрана. Да и так ли нам нужна эта штука? Я отлично справляюсь и без неё…

— Нет! — негодяй аж пристукнул кулаком по бедру. — Это память о нашем командире! Это как знамя!

— Ладно, не горячись — надо, так сделаем… А с ним что? Может, свернуть ему шею?

— Знаешь… У меня, кажется, есть идея получше! — усмехнулся вдруг Тремор. — Слышь, парень! Сдается мне, это дело как раз для такого ловкого малого, как ты. Ты ведь сыщик, верно? Вот и верни нам посох. У тебя есть… Ну скажем, сутки. Если облажаешься — заказывай своей девке надгробие.

— Сутки?! Ты что, смеешься?!

— А что, похоже?

— Дай мне хотя бы ещё одну ночь! Послушай, ты! Мне придется влезть в охраняемый дом, найти там эту вещь и как-то выбраться наружу! Нужно раздобыть снаряжение, нужна скрытность — я не смогу попасть туда днем…

— А это уже твои проблемы.

— Вообще-то он прав, Тремор, — неожиданно вмешалась Лереа. — Без подготовки такое дело не провернуть. Так что пусть его.

— Ладно… Всё, парень, время пошло, — он кинул мне на колени тряпицу с локоном Эльзы.

— Постойте! Как мне связаться с вами?

— Мы сами тебя найдем, — с этими словами Тремор и великанша покинули моё жилище. Я остался один.

Это была тяжелая ночь. Тёмная, беспросветная, полная отчаяния. За окном выла и хохотала вьюга. Ярость, страх и стыд выворачивали душу наизнанку. Лишь теперь я понял, какие чувства обуревали моих сограждан-фрогов. До сих пор я смотрел на их переживания отстраненно, с позиции чужака — мы, люди, не впадаем в зимнюю спячку, нам не приходится тревожиться за беспомощных близких, вмороженных в лёд… Только однажды мне довелось пережить нечто подобное: во время Трехдневного восстания. Тогда я бросил учебу в Метрополии, примчался обратно в этот мир, потратив все имеющиеся сбережения на билет, принялся разыскивать родителей… Но стоило мне узнать, что они покинули столицу и находятся в безопасности — и я обрел почти мистическое спокойствие. Тогдашние мои приятели не знали, считать меня храбрецом или же идиотом. Бродить по охваченным беспорядками улицам, ежеминутно рискуя быть ограбленным или убитым, якшаться со всяческим отребьем, сомнительными делишками зарабатывая на миску супа — с их точки зрения, верх легкомыслия… А я был счастлив и не слишком переживал за собственную шкуру. В конце концов, все мы когда-нибудь умрем, не так ли? Расследования, по сути, стали для меня игрой — пускай рискованной, опасной, щекочущей нервы, но и доставляющей массу удовольствия… До этой самой ночи.

Я примерно представлял себе, как было дело. Они постучали в дверь, и Эльза открыла — бедная, доверчивая, глупенькая Эльза… Должно быть, она решила, что это вернулся я. Негодяи заставили её написать записку… Или она написала её ещё раньше и оставила на столе, а потом решила всё-таки меня дождаться, это неважно. Стыд накатил с новой силой. Меня обвели вокруг пальца, причем сделали это играючи — кто-то из негодяев сунул клочок бумаги меж дверью и косяком. Такое можно сделать, только уходя — поэтому я был в полной уверенности, что квартира пуста… Сколько же их в этой шайке? Кто они, куда её повели? В метель видимость составляет не более десятка шагов, а крики уносит ветер… Я вдруг понял, что не могу больше рассуждать здраво. Просто не могу — и всё.

На то, чтобы избавиться от пут, ушло немало времени. Я учился этому в школе боевых искусств Тыгуа, ещё будучи сопливым юнцом — но с тех пор утекло много воды, да и попробуйте-ка проделать такое в зимнем пальто! Освободившись, я закурил, и в две затяжки высадив сигарету, принялся мерить комнату шагами. Они ведь могли и солгать. Они могли убить её прямо здесь — а тело запрятать в ближайшем сугробе…