Скованные одной цепью - Харлан Кобен

Майрон промолчал.

— Ну, — сказал Уин, — я жду.

— Чего? Того, чтобы я признал, что вмешался не в свое дело?

— В десятку.

— В таком случае мне, пожалуй, выпадает шанс исправиться.

Уин покачал головой.

— Что такое?

— Для начала — в чем твой грех? Во вмешательстве в чужие дела. А как ты собираешься его замолить? Вмешиваясь в чужие дела.

— Так что же, мне просто забыть, что я видел на записи камеры видеонаблюдения?

— Лично я именно так бы и поступил. — Уин сделал большой глоток коньяка. — Но ты, увы, на это не способен.

— И каковы наши действия?

— Такие же, как обычно. По крайней мере с утра. А на ночь у меня другие планы.

— Опять между Ми и Ю?

— И снова в десятку, сказал бы я, только ненавижу повторяться.

— Знаешь, — тщательно выбирая слова, заговорил Майрон, — не люблю морализировать либо осуждать…

— Ну-ну, начало многообещающее. — Уин скрестил ноги. Складка брюк при этом осталась безупречно ровной.

— …На моей памяти с Ми ты вместе дольше, чем с кем-либо еще; я рад хотя бы, что твои аппетиты по части шлюх поумерились.

— Я предпочитаю другое определение: «эскорт».

— Супер. Раньше твое юбочничество, твои похождения…

— Распутные похождения, — поправил его Уин со сладострастной улыбкой. — Мне всегда нравилось слово «распутный», а тебе?

— Во всяком случае, оно подходит, — сказал Майрон.

— В таком случае что тебя смущает?

— Когда нам было по двадцать и даже по тридцать, все это, не знаю как сказать, выглядело очень мило…

Уин ждал продолжения.

Майрон повертел в руках банку с напитком.

— Ладно, забудь.

— Ты хочешь сказать, что теперь мое поведение — поведение человека моего возраста — кажется довольно смешным?

— Я этого не говорил.

— Но ты считаешь, мне пора угомониться.

— Мне просто хочется, чтобы ты был счастлив.

— Мне тоже. — Уин развел руками.

— Ты сейчас о чем? — удивленно спросил Майрон. — Насколько я понимаю, про то, что в соседней комнате Ю?

— Принимай меня со всеми моими недостатками. Я — это я. — Похотливая ухмылка.

— И опять-таки Ми — это?..

— Да брось ты, дружище, все хорошо. Я счастлив. — Уин двинулся в сторону спальни. Но вдруг остановился и, закрыв глаза, нахмурился. — А может, ты и прав.

— В чем?

— Может, не так уж я и счастлив, — произнес Уин с печальной, отрешенной улыбкой. — Да и ты тоже.

— Договаривай. — Майрон с трудом подавил вздох.

— И поэтому, наверное, пора ублажить Ю и Ми.

И он вышел в соседнюю комнату. Какое-то время Майрон просто разглядывал банку с шоколадным напитком. Ничего не слышно. К счастью, уже много лет назад Уин милосердно установил в доме звуконепроницаемые стены.

В половине восьмого утра — в халате, со спутанными волосами — появилась Ми и принялась готовить завтрак. Спросила у Майрона, не надо ли чего. Он вежливо отказался.

В восемь зазвонил телефон. Майрон бросил взгляд на определитель номера: Верзила Синди.

— Доброе утро, мистер Болитар.

— Доброе утро, Верзила Синди.

— Ваш Конский Хвост — наркоторговец — был вчера вечером в клубе. Я проследила за ним.

— В костюме девушки Бэтмена? — нахмурился Майрон.

— Было темно, я растворилась в толпе.

В сознании мелькнула и тут же, слава Богу, стерлась картинка.

— Я говорила вам, что сшить его мне помогла Ивонн Крэйг?

— Вы знакомы с Ивонн Крэйг?

— О, мы с ней старые друзья. Понимаете, это она сказала мне про растягивающуюся ткань. Это вроде как материал для пояса-корсета, не такой тонкий, как лайкра, но менее плотный, чем неопрен. Очень редкий сорт.

— Не сомневаюсь.

— А вы знаете, что Ивонн снялась в роли горячей девчонки в «Звездном пути»?

— Да, она там сыграла Марту, рабыню с планеты Орион, — не удержался Майрон, но сразу же попробовал вернуться к теме: — Так где сейчас наш наркоторговец?

— Ведет урок французского в средней школе Томаса Джефферсона, в Риджвуде, Нью-Джерси.

Школа находилась рядом с кладбищем.

Кому это пришло в голову — строить школу, где полно детей, только входящих в отроческий возраст, прямо напротив последнего места человеческого упокоения? Буквально каждый день эти мальчики и девочки ходят мимо кладбища либо смотрят на него. Ранит ли это их? Напоминает ли о собственной смертности, говорит ли о том, что по меркам вечности и вздохнуть не успеешь, как сделаешься старцем и закончишь путь тут же? Или, что более вероятно, кладбище — это всего лишь абстракция, нечто не имеющее к ним никакого отношения, столь привычное, что и внимания не обращаешь?

Школа, кладбище. Вот и говори после этого о том, что в жизни все кончается, как в книгах.

Верзила Синди, на которой по-прежнему было платье девушки Бэтмена, стояла на коленях у чьего-то надгробия с опущенной головой и поникшими плечами, так что издали ее можно было принять за «фольксваген-жук». При приближении Майрона она искоса посмотрела на него, прошептала: «Я растворяюсь», — и снова зарыдала.

— Ладно, где Конский Хвост?

— В школе, кабинет двести семь.

Майрон перевел взгляд на школьное здание.

— Что же получается, школьный учитель французского — наркоторговец?

— Похоже на то, мистер Болитар. Свинство, конечно.

— Да уж.

— Его зовут Джоэл Фишмен. Живет на Проспект-парке, недалеко отсюда. Женат, двое детей, мальчик и девочка. Преподает французский больше двадцати лет. Ничего такого особенного за ним нет, разве что однажды, восемь лет назад, попался пьяным за рулем. А шесть лет назад баллотировался в городской совет.

— Добропорядочный гражданин.

— Гражданин, да, мистер Болитар.

— И откуда же ты все это узнала?

— Сначала я подумала, не соблазнить ли его, пусть привезет к себе, а там то да се, постельные разговоры. Ну, сами понимаете. Но потом решила, что вы будете против такого самоуничижения с моей стороны.

— Это точно, Верзила Синди, я ни за что не позволил бы тебе использовать свое тело в дурных целях.

— Только в грешных?

— Вот именно, — улыбнулся Майрон.