Объект "Зеро" - Сергей Волков

Прыгуны оказались вполне пригодными для вьючной и тягловой работы. Из жердей и кабелей им мастерили волокуши, и длинноухие звери, смешно фыркая, тащили к литейням угловатые глыбы самородной меди.

Всюду сновали люди. Черные дымы поднимались в бирюзовое небо Медеи, крики погонщиков и грохот загружаемой в котлы-дюзы руды заглушали все остальные звуки. Глядя на эту картину, я ощутил неожиданную гордость за всех нас, за весь род людской. Заброшенные на неведомую твердь, оставшиеся наги и босы, один на один со стихиями, мы все же остались людьми и сумели найти выход. Нет, не прав был несчастный великан-индус, что призывал отречься от нашего пути, от всего человеческого. Мы – люди, и мы победим разумом, а не силой!

Когда на лагерь опустилась ночь, большинство добровцев остановили работу. Лишь в литейнях и на Перевале на вахту заступили свежие смены. Баррикада была почти разобрана, и звонкое многоголосое тюканье ломов и скрежет лопат извещали всех, что начато выравнивание площадки под стену.

Я наскоро поужинал в столовой возле штаба и отправился спать – завтра вместе с Панкратовым, Цендоржем и Михой мне предстояло короткое путешествие в глубь равнины за Перевалом.

У края леса, возле нашего палаточного городка, я услышал за спиной легкие и быстрые шаги.

– Кто тут?

Из мрака выступила гибкая женская фигура. Густые волосы рассыпаны по плечам, на миловидном лице мерцают огромные глаза. Я узнал дочь Константина Киприади, которую до этого видел несколько раз с отцом и братьями, всякий раз поражаясь ее удивительной, если можно так сказать, исторической, античной красоте. Я улыбнулся:

– Привет! Юной девушке не пристало ходить одной так поздно. Ты что, заблудилась?

Она молчала, глядя на меня со странной полуулыбкой. Ветер зашелестел листьями, крикнула где-то в глубине леса ночная птица. От реки тянуло прохладой.

– Тебя звать-то как? – у меня уже стали возникать сомнения в том, понимает ли эта черноволосая гречанка и-линг, и я повторил свой вопрос на русском и английском.

Девушка склонила голову на плечо и ответила тонким певучим голоском:

– Медея.

– Ну да, эта планета – Медея, – согласился я. – Это ее имя. А твое? Как тебя зовут?

– Медея, – повторила она и вдруг тихо засмеялась – точно зазвенел ручей.

Я стоял, несколько обескураженный. Честно говоря, я не знал, как себя вести с этой девушкой. Внешне она была совсем ребенком – лет пятнадцать, не больше, но в движениях, в жестах, в этой загадочной неподвижности иной раз проскальзывал взвешенный опыт взрослой женщины.

– Пойдем, отведу тебя к отцу, – я протянул ей руку.

– Если бы я хотела к отцу, я пошла бы к нему, а не за тобой, Клим, – на чистейшем русском сказала она и снова засмеялась. Мое имя девушка произнесла нараспев, и у нее получилось «Кли-им». Я почувствовал, что краснею. Не хватало мне еще романа с несовершеннолетней колонисткой из патриархальной семьи греческих ортодоксов!

Девушка между тем снова заговорила. Она медленно двинулась вдоль леса, как бы приглашая меня идти с ней рядом. Ощущая себя полным болваном, я тем не менее подчинился.

– Сегодня странная ночь. Я чувствую. Я всегда чувствовала, что однажды в моей жизни случится что-то особенное, необычное. Моя мама назвала меня Медеей в честь древней волшебницы. Отец был против, он хотел, чтобы меня звали, как его мать, Аспасией. Но мама настояла. Потом она умерла. Я росла в доме отца, вокруг всегда было полным-полно родни, всех этих теток, дядек, двоюродных братьев и сестер. Там мне все время казалось, что я не могу дышать…

Она замолчала. Чтобы поддержать разговор, я спросил:

– Откуда ты знаешь русский язык?

– Мама до свадьбы жила в России. У отца дома тоже многие умели по-русски, так было принято. Семейное дело, торговля, а на Черном море все бизнесмены между собой говорят на русском – так проще.

– Ты сказала… – я неожиданно закашлялся, – ты сказала, что искала меня. Зачем?

Девушка искоса взглянула на меня.

– Сегодня странная ночь, а завтра будет странный день. Он изменит многое в нашей жизни. С тех пор как я оказалась здесь, на планете, которую зовут так же, как и меня, у меня постоянно возникают предчувствия. Поначалу мне было трудно их понять, но после того, как я увидела во сне, как на нас напали ужасные чудовища, а потом это случилось на самом деле, я стала другой…

«О господи, она еще и не в себе, – с тоской подумал я. – Надо срочно вести ее к отцу. Время идет, завтра рано вставать…»

– Ты извини меня… Медея, – я старался говорить как можно мягче, чтобы не дай бог не обидеть ее. – Но уже поздно. Твой отец наверняка волнуется, ищет, куда ты пропала…

Кивнув несколько раз, отчего пышные волосы разлетелись темным облаком, девушка остановилась.

– Ты ничего не понял, Кли-им. Но у нас есть время. Много времени. Завтра будет радость и удача. Но забудь женщину с холодными глазами. Тебе с ней не по пути…

Я вздохнул. Бред. Все – бред. Жалко, такая симпатичная, а дурочка. Могла бы стать хорошей женой какому-нибудь достойному парню, вон хотя бы Гришке Панкратову.

Время шло. Пора. Я протянул руку, намереваясь отвести беглянку домой, но она вдруг шагнула в заросли, и ветви сомкнулись за ее спиной.

– Стой, ты куда!

– Ты слишком взволнован. Я уйду. Тут пять минут ходьбы берегом до наших хижин. Не провожай и не беспокойся.

Теперь она говорила совершенно нормально, без пугающей распевности в голосе, и я немного успокоился.

– Нет, давай я все же провожу тебя. Мало ли что.

– Дурачок. Ты же ничего не понял, Кли-им… – донеслось до меня, и тут же зашелестели ветви – она ушла. Я вломился в кустарник, ободрал руки и лицо, запнулся, ушиб едва зажившее колено, а в ушах ручейком звенел смех девушки…

В конце концов, выбравшись к реке, я уселся на теплый галечник. В черном небе горели чужие звезды, между холмов, в ложбинах, желтели пятна далеких костров.

«Завтра будет радость и удача. Но забудь женщину с холодными глазами. Тебе с ней не по пути…» – вертелось у меня в голове. Я знал только одну женщину, с которой мне было не по пути. Но ее глаза не всегда были холодными. По крайней мере когда-то я видел в этих глазах и тепло, и свет…

Утро выдалось теплым и таким ясным, как будто за ночь некий чародей раскрасил все вокруг специальными волшебными красками. Панкратов уже ждал меня в штабе вместе с Цендоржем. Они приготовили ранец с сухпайками, флягу воды и несколько кусков копченой прыгунятины.

– А где этот… Миха, что ли? – спросил Гришка, выбирая из груды самодельных ножей тесак побольше.

Я пожал плечами. Лускус вчера сказал, что шнырь пойдет с нами, но как и когда – этого мы оговорить не успели. В общем-то Миха нужен был нам постольку-поскольку. В случае встречи с червями ожидать помощи делом или советом от этого вертлявого мужичонки не приходилось. По моему разумению, одноглазый отправлял Миху с нами в качестве соглядатая, чтобы получить информацию об обстановке на равнине за Перевалом со слов очевидца. Если это правда, тогда получалось, что Лускус не доверял нам. Но меня все эти подковерные интриги заботили мало. Власть коменданта в колонии была незыблемой, и никаких претендентов на нее не наблюдалось.