Остаточная деформация - Катерина Терешкевич

Паола

А ведь отец предупреждал. Говорил: «Когда-нибудь они пролезут сюда, Сэм. Это вопрос времени. И в данном случае оно не на нашей стороне». Но Сэм надеялся, что отец ошибается. Единственный раз в жизни — ошибается. Он понимал, что эта надежда — от безнадёжности, знал, видел, на что способны существа с крыльями и ему рассказывали, что могут те, другие, с рогами. Если они действительно найдут способ прорваться на Паолу, то община не выстоит и дня. Может, и не перебьют, но… Вечная невидимая табличка на груди: «Второй сорт. Уценка». Вечное унижение. Лучше бы перебили.

Встреча с Захарией Смитом навсегда изменила жизнь их семьи, перевернула вверх тормашками мир, полностью поменяла систему ценностей. До восьми лет Сэм боготворил футболистов высшей лиги, считал их чуть ли не небожителями. Читая записки отца, понял, что футбол — ерунда, просто игра, способ скоротать время с приятелями, поорать, ни о чём не думая. Ему всё ещё было восемь, когда он вдруг стал взрослым. И мама жива-здорова, и папа жив, просто далеко, а Сэм перестал быть ребёнком навсегда.

При ближнем знакомстве — после маминых похорон — голубоглазый Зак оказался неплохим парнем, ровно таким, каким его запомнил пока-ещё-ребёнок Сэм Петерсен. Ни на йоту не поменялся, даже пыль на башмаках, казалось, та же самая. Выслушал, без соплей пособолезновал потере. Без лишних кривляний согласился отправить к отцу, не стал делать вид, будто не знает, в чём дело, хотя Сэм этого сильно боялся. Не жалел, как маленького, не отговаривал, не сюсюкал, как тётя Катрин и дядя Фиц. Коротко рассказал про Большую Войну гелов и йорнов, про Паолу и разведку. Только раз переспросил, уверен ли Сэм в своём решении. Сэм ещё подумал, что в иных обстоятельствах не отказался бы от такого друга.

Гелио потряс юного Петерсена до глубины души. Конечно, ему показали не всё, но и увиденного хватило. Высоченные гелы с лицами неземной красоты и совершенными формами тел, с лучистыми очами, с крыльями, чьи мягчайшие перья так и хотелось погладить. Летящие линии зданий и мостов, башни, похожие на музыку, бесшумные кары, которые могли летать по небу, ездить по земле и плыть по воде. Кары просто стояли на обочинах дорог — бери, если надо, пользуйся. Пружинящая под босыми ногами трава, огромные парки, звери, гуляющие где захотят (или так казалось). Любая одежда, любая еда, какую пожелаешь, стоит только выбрать в синтезаторе. Бесплатное изобилие всего, объёмные интерактивные программы по телеку, в которых можно затусить самому. Рай, настоящий рай, куда лучше всего, что показывали в качестве светлого будущего фантастические фильмы.

Очарование эдема разбилось об одну-единственную фразу. В гигантском Здании, набитом чудесами, его представили специалисту по хронопереброскам. «К нам ещё один зелёный ифер, Меф!» — весело сказал златокудрый гел по имени Людвиг, легонько подталкивая подопечного в спину. Темнокожий Мефодий наградил весельчака хмурым взглядом и тот быстро осёкся, но слово — не воробей. Вылетело уже.

Ладно, «зелёного» Сэм был готов пропустить мимо ушей. Он действительно вырос тогда, семь лет назад, и понимал, что зелен, а на правду обижаться грех. Но интонация…

Так говорят о вещах. Или каких-нибудь лабораторных зверушках — крысах там или морских свинках. О расходном материале, одним словом. Второй сорт, почти мусор.

И ещё слово «ифер». Он больше ни разу не слышал этого слова на Гелио, скорее всего, оно не предназначалось для людей. Возможно, оно не несло негативного смысла, но Сэм совсем недавно изучал на школьном факультативе языки программирования. «If» — оператор ветвления. Некое действие, возможное, если…

Изображение-карту Древа ему показали в том же Здании, мельком, отделавшись каким-то невнятным комментарием. Отец потом объяснил. «Иферы» встали на своё место, как паззл в картину с Бруклинским мостом. Правда оказалась тяжелой и кислой на вкус. Сэм смирился с ней нескоро.

«Нам нужны свежие силы, — говорил отец, — но если появится хоть малейшая возможность закрыть Трещину — даже не думай, Сэм. Закрывай». Но если сам Джозайя не смог придумать, как это сделать, то какие шансы были у остальных?

По словам старожила Зандера, когда-то пробовали заложить Трещину камнями и брёвнами. Не помогло. Первый же переход просто вымел примитивную затычку. Частично испепелил, частично разбросал в радиусе метров пятидесяти. Больше не пробовали. Петерсен-старший посмеивался над наивностью предшественников, поминая какие-то несчётные мегаджоули, и Сэм посмеивался за компанию с отцом.

Сейчас отца рядом не было.

Сэм должен был решать без него.

Дежурные среагировали чётко: о том, что два йорна движутся к кладбищу, Сэму стало известно почти сразу. Примитивные рации на таком расстоянии работали хорошо, спасибо приятелям-физикам.

Да, всё сработало идеально.

Через три минуты все боеспособные члены общины собрались у восточной стороны частокола. Почти все мужчины и несколько женщин покрепче. С оружием, даже Гриша прихватил своё ружьё. Держал он его, правда, за ствол. И с такой брезгливой миной, будто грязную тряпку.

Сэм ободряюще улыбался, стараясь контролировать предательскую дрожь пальцев. От него, от лидера, ждали решения, а он понятия не имел, что делать. Любой вариант казался худшим. Солнце ползло к зениту, но казалось, что быстро темнеет.

— Или переговоры, или сразу стрелять, — негромко сказал Стас, выразительно оглаживая свою полупушку. Его мнение Сэм знал давно, и переговоры в этом мнении не фигурировали.

— Их всего двое, — с сомнением покачал головой Джек. — А нас, хвала господу, тридцать взрослых мужиков, не считая баб. А баб никак не считать нельзя, особенно когда они берутся за скалки.

Джек ухмыльнулся и потёр шею. Все знали, что данной загорелой шее всегда прилетает от пылкой рыжей Моники, если следопыт переберёт самогонки. Один раз не прилетело, так Джек три дня ходил грустный, думал, что подруга разлюбила. На четвёртый с горя напился, получил своё и успокоился.

В любой другой день на Джека посыпался бы вагон подколок. Сейчас никто даже не фыркнул.

— Может, имеет смысл выяснить, что им надо? — закончил мысль Николя. — Бабли-то они всяко понимают. Может, разойдёмся как-то?

— Не будут они выяснять и объяснять, — прошипел старый Зандер. — Это дьяволы, твари. Им что человека прихлопнуть, что муху. Плевать, чего им надо. Не подпускать к нашим домам любой ценой, вот что я скажу!

Майкл — потомок краснокожих индейцев — согласно угукнул.

Дорога к посёлку была видна как на ладони — пока пустая. Сэм вдруг подумал, что йорны наверняка двинулись в обход, и сейчас приближаются с другой стороны забора, там, где их никто не ждёт. Там, где собрались слабые. Дети… Том и Джози. Сердце замерло