Тайна лабиринта. Как была прочитана забытая письменность - Маргалит Фокс

Майрз позволил ей копировать надписи, найденные Эвансом, с оговоркой: она не должна ничего публиковать до тех пор, пока не выйдет Scripta Minoa II. Это обязательство ее не смутило. Книга должна была появиться менее чем через год – в начале 1948 года. Это потребовало бы длительного анализа новых данных.

Кобер покинула Англию 17 апреля. Еще находясь там, она предложила Майрзу помощь с подготовкой Scripta Minoa II к печати. Чем быстрее том выйдет из печати, тем быстрее она сможет поделиться своими открытиями с другими учеными, рассудила Кобер.

25 апреля “Квин Элизабет” доставила Кобер домой. Ее ждало море работы. “Мне столько всего нужно сделать, что я даже не вижу наступления весны, – писала она Дэниелу вскоре после возвращения в Нью-Йорк. – Моя поездка в Англию оказалась даже успешнее, чем я могла мечтать – настолько успешной, что сэр Джон [Майрз] настаивает, чтобы я ехала на Крит проверять для него оригиналы критских надписей. Уж не знаю, как президент Бруклинского колледжа отреагирует, если я сбегу в середине следующего семестра”.

Несколькими месяцами ранее, зная, сколько времени займет анализ данных, полученных в Оксфорде, Кобер попросила Фонд им. Гуггенхайма возобновить стипендию. Ее письмо Генри Аллену Мо, написанное в январе 1947 года, предлагает учитывать не только ее подход к дешифровке, но также готовность пожертвовать собственными интересами во имя науки:

О решении фонда Кобер узнала в Англии в конце марта 1947 года: ее заявка отклонена. В письме из фонда указаны самые банальные причины: число претендентов значительно превышает имеющиеся средства. Похоже, свою роль сыграла природная осторожность Кобер и, соответственно, недлинный список публикаций (один из осязаемых способов отчитаться перед грантодателями).

Она сделала все, на что была способна. “Мои денежные дела улучшатся, если я вернусь к работе в сентябре, – вежливо ответила она Мо. – Подготовительная работа теперь позади, теперь я могу быстро двигаться вперед”. Этот отказ стал первым в череде разочарований, омрачивших последние годы ее жизни.

Первое разочарование пришло четырьмя месяцами ранее. В ноябре 1946 года Кобер попросила Майрза показать ей кносские надписи. Тогда же она написала американскому археологу Карлу Уильяму Блегену в Университет Цинциннати. Тот сидел на другом архиве. Сотни глиняных табличек, которые он нашел в 1939 году в Пилосе, на материке, имели надписи, очень схожие с линейным письмом Б.

Блеген оказался еще удачливее Эванса. Если Эвансу потребовалась неделя, чтобы найти свою первую табличку, то Блегену – менее одного дня. Блеген приехал в Пилос в апреле 1939 года и осмотрелся. Он выбрал ближайший холм и попросил разрешения у владельца копать там. Тот позволил – при одном условии: рабочие не должны повредить старые оливы на склоне. Блеген решил копать зигзагообразные траншеи. Впоследствии он говорил, что его вознаградила богиня Афина, давшая людям масличное дерево.

На следующий день рано утром рабочие принялись копать. Почти сразу один из греков подошел с Блегену с каким-то предметом в руках. “Grammata” [греч. письменность], – пояснил он. В руке рабочий держал глиняную табличку, очень похожую на кносские. Ученые открыли руины небольшого дворца микенского времени (Блеген назвал его дворцом Нестора – по имени местного царя гомеровского времени). Внутри нашлась комната, заполненная глиняными табличками.

Таблички относились примерно к 1200 году до н. э., то есть были на добрых две сотни лет моложе кносских, однако символы на них соблазнительно напоминали линейное письмо Б. Нашлось около 600 табличек, примерно на треть меньше, чем было у Эванса, однако, как правило, текста на них содержалось больше. Блеген работал в Пилосе до осени 1939 года. После начала Второй мировой войны он спрятал таблички в хранилище Банка Греции. Там они долгое время оставались и после войны.