Золотые нити - Наталья Солнцева

– Ну. Я потом бабку спросил про подвал. Она здесь давно живет. Я раньше жил с родителями в Маленковке, а потом, когда они меня доставать стали, переехал к бабке. И ей хорошо, и мне. Так бабка мне сказала, что дворник однажды зачем-то в подвал спустился, да так и не вышел оттуда. Его потом даже вроде искали. Решили, что он спьяну заблудился. Не нашли. Кто говорит, там раньше погреба какие-то были. Вообщем, не знаю. Только с тех пор подвал забили. Дерево в старину было толстое, крепкое, не то, что сейчас. Просто так не откроешь. И слава нехорошая тоже… В соседнем доме похожий подвал есть, так там бомжи живут. А в нашем даже бомжи никогда не ночуют.

– Во-во! Я тебе говорил, если бомжи не ночуют, что-то нечисто, точно. – Рыжий Толян посмотрел на сигареты, но попросить постеснялся.

– Может, этот мужик в подвал спрятался? – Витек прочистил внезапно охрипшее горло. – Он всегда прятался. Раз я ночью услышал, как коты дерутся, и выглянул, думал, там наш Пушок. Смотрю наверх – а этот, в черном, стоит у двери старикана и так ухо приложил – будто подслушивает. А чего ночью подслушивать? Спят ведь все. Вот я и говорю: странный он.

Сиур протянул Витьку пачку с оставшимися сигаретами.

– Угости друзей. А мне пора. Пока, ребята, – увидимся.

– Ага. – Парень недоумевающе почесал затылок. Переглянулся с приятелями.

Долго думать было для них непосильным занятием. А думать о чем-то непонятном – тем более. Поэтому они отправились на лавочку в кусты, на ходу прикуривая. Рыжий Толян спросил, лениво потягиваясь:

– Что за мужик, Витька, мент, что ли? Чего это он все расспрашивал?

– Не-е… не похож на мента. Да я его и знаю всего ничего. Так, сигаретами угощает иногда.

Почти сразу о разговоре забыли. Перешли на привычную тему – сколько не хватает на бутылку, и где взять…

Сиур тем временем ехал по мягкому от жары шоссе и напряженно размышлял. Очень ему все не нравилось. Он взял одной рукой телефон и позвонил Тине, – несколько длинных гудков, пока она не взяла трубку, показались ему вечностью…

Поиски счастья – погоня за вечно бегущей тенью. То вспоминаешь его, то ожидаешь – сам же момент счастья неуловим. У Тины было свое собственное понятие о счастье. Она вздохнула и посмотрела на портрет Евлалии. Была ли счастлива эта женщина? – несомненно талантливая, одаренная дивным голосом, экзотической красотой, вдохновением… Черные дикие глаза из-под пушистых бровей сверкали звездами. Под платьем угадывалась высокая грудь. Густая коса венцом обрамляла голову.

Девушка представила скандально знаменитую примадонну на сцене – волшебная музыка, чудный, бархатного тембра, голос, тысячи прикованных к ней восхищенных взглядов, волны, флюиды обожания…

Она перевела взгляд на часы. Где же все-таки Сиур? Она вдруг испугалась, что он не приедет. Зазвонил телефон. Тина с трудом перевела дыхание, услышав его голос, приглушенный расстоянием, или плохой связью.

– Да, я готова. – Она глупо улыбалась, глядя на себя в зеркало. Это было счастье. Просто слышать его голос по телефону.

– Я уже подъезжаю. Не открывайте, пока не посмотрите в глазок. Вы меня поняли?

– Конечно. – Она продолжала улыбаться. – Это не лишние предосторожности?

– Не лишние. – Его голос прозвучал почти жестко. Тина могла бы обидеться, если бы не почувствовала его волнение и страх за нее.

Она положила трубку и снова посмотрела на себя в зеркало. В светлой футболке из хлопка, слегка просторной, в темных брюках, тоже из хлопка, с небрежно сколотыми на затылке волосами, сверкающими от счастья глазищами, она показалась себе необыкновенно красивой.

Что-то новое, волнующее появилось во всей ее стройной фигуре, в выражении лица, во всем ее облике. Поворот головы, взгляд, ресницы, брови, губы – все стало другим.

Тина немного подумала и подкрасила губы светло розовой французской помадой, которую Людмилочка подарила ей на день рождения, и которой она ни разу еще не пользовалась. Помада приятно пахла розами и свежестью.

– Кажется, я «чищу перышки», – так они называли с подругой те редкие моменты, когда им хотелось нравиться. – Пожалуй, это было так давно, что почти невозможно вспомнить, когда. Может быть, вовсе не в этой, а какой-то другой, давно забытой жизни, которая то ли была, то ли пригрезилась…

Звонок в дверь заставил ее поспешно схватить приготовленную заранее небольшую спортивную сумку и на цыпочках подойти к глазку. Слава Богу! Она торопливо открыла замки, и… попала прямо в крепкие мужские объятия.

– Вы что? Что с вами? – Тина чуть было не огрела его сумкой, как он разжал руки и примирительно поднял их вверх, слегка насмешливо глядя на нее, такую милую и трогательную в ее простой одежде, с далеко не безукоризненной прической, с раскрасневшимися щеками… Под футболкой, похоже, ничего больше не было. Брюки не закрывали ее легкие тонкие щиколотки, плетеные туфли надеты на босу ногу, видны кончики пальцев с крашеными слегка розоватым лаком ногтями…

На секунду ему показалось: где-то уже видел плетеные туфельки, узкие ступни с крашеными ногтями, когда-то уже любил их, был готов идти по следам этих легких ног, не рассуждая, не раздумывая…

– Что вы уставились? Какое нахальство! – ее голос звенел не то от возмущения, не то от сдерживаемого смеха. – Представляю себе…

– Не стоит. – Он примирительно улыбнулся, подумал про себя: «Черт, как это меня опять понесло? Как это ни с того ни с сего опять словно провалился куда-то? Можно подумать, женских ног не видел! И что в них такого? Ноги самые обыкновенные, к тому же и в брюках – наверняка далеки от совершенства».

В то же время жаркая волна поднялась к горлу, затем опустилась вниз. Он машинально нащупал сигареты в кармане джинсов, опомнился, убрал руку, поморщившись от досады на себя. Эта женщина лишала его самообладания, не прикладывая к этому, что самое обидное, никаких усилий.

Тина посмотрела на него, хотела что-то сказать, но передумала. Они молча вышли из квартиры. Сиур взял ее сумку. Также молча подошли к машине, он сел за руль, открыл ей дверцу, бросил сумку на заднее сиденье. Сиденья были без чехлов, в салоне стоял крепкий запах дорогого табака, хорошего одеколона.

– Когда мы вернемся? – Она устроилась поудобнее, глядя прямо перед собой и избегая смотреть на него. Ветер привел ее волосы в еще больший беспорядок, но она не обращала на это внимания.

– Думаю, часа через четыре, если все будет хорошо.

– Если все будет хорошо? Что вы имеете в виду?

– Так, ничего особенного. – Сиур оглядывался назад, выезжая на шоссе. Он уже пожалел, что у него вырвалась эта фраза. – Мало ли… Машина сломается, происшествие какое-нибудь…

– Какое происшествие? – Она бросила на него тревожный взгляд. – Да говорите же, наконец! Вы обещали что-то узнать. Вы узнали?