Разведчик Петра Великого - Эдгар Крейс

– Ваши шпионские игры, дорогой мой аббат, конечно, хороши, но у меня есть ещё одна задумка. Я уверен, что те, кто помешал нам поставить нашего наместника на королевство в Польше, теперь нам же и помогут исправить сотворённое ими зло! Через высокородных перебежчиков мы скомпрометируем царя Петра перед его новым протеже – Августом II, а затем и перед всей Европой, и тем самым отберём у московского царя всех, даже его будущих военных союзников! Тогда царь Пётр останется один на один с настырным и самолюбивым шведским королём Карлом. А в это время мы сместим короля Августа с престола и освободим Польшу от влияния русинов. Таким образом, мы развяжем руки нашему другу, турецкому султану Мустафе. Он будет только рад такому щедрому подарку. Пусть наш восточный друг со своими янычарами ударит по своему извечному врагу с юга. Одновременного удара с двух направлений московскому царю не удержать! Так что ты прав, мой друг. Мы сделаем вид, что поверили в искренность перехода принца Николя и его помощников на нашу сторону, и используем сей «переход» во вред репутации царя Петра. Сделаем так, что по всей Европе на него будут смотреть как на «голого короля», от которого разбегаются его ближайшие подданные! А когда Порте больше не будет угрожать северный враг, она сможет все свои силы направить в Европу, против Габсбургов, а мы под этот шумок спокойно займёмся нашим законным испанским наследием! Когда Европа опомнится, то будет уже слишком поздно. Все земли испанской короны отойдут к нам, и тогда уже над нашим королевством никогда не будет заходить солнце!

Людовик умолк. Он витал где-то там, в безвоздушном пространстве своей мечты. Аббат ждал, пока Его Высочество спустится с облаков на землю. Когда глаза короля вновь приобрели осмысленный вид, он с восторженным придыханием произнёс:

– Гениально, Ваше Величество! Вы, как всегда, великолепны не только в тонких дворцовых интригах, как, бесспорно, и в мастерски продуманных вами военных атаках, но и в щепетильных и весьма тонких вопросах политики! – рассыпался в любезностях аббат Изидор, но Людовик воспринял речь своего подданного лишь как должное и не более того.

Король гордо приподнял обрюзгший подбородок и высокомерно посмотрел на старого священника, а затем спросил:

– Я вижу, что у тебя для меня есть ещё что-то, о чём ты пока ещё умалчивал, или я ошибаюсь?

– Вы, как всегда, весьма проницательны, Ваше Величество! Спешу вам сообщить, что мои люди доставили в Версаль жену принца Николя и его сына!

– Как? Уже? – вполне ожидаемо для хитрого аббата встрепенулся престарелый монарх, и в его глазах вспыхнули огоньки былого молодого азарта любвеобильного охотника за сладкими утехами. – А я всё ещё здесь сижу, да и в таком виде!

Людовик нервным движением схватил со стола колокольчик и нетерпеливо стал звонить, пока к нему не прибежали взволнованные слуги.

– Скорее, скорее одевайте меня! И одежду выберите самую лучшую! Приказываю вам подать мне то платье, в котором я был на вчерашнем балу!

– Ваше Величество, но оно отдано в чистку! – попытался было объяснить престарелый слуга, но был прерван истеричным криком монарха:

– Вы что, хотите меня опозорить перед иностранцами? Немедленно несите то, что я вам сейчас приказал!

Часть стайки перепуганных слуг поспешно ретировалась за требуемым одеянием. Остальные бросились под бдительным присмотром цирюльника и лекаря приводить в порядок внешний вид короля. Одни стояли навытяжку с только что напудренными париками, из которых королю предстояло выбрать наиболее подходящий для этого случая. Другие обтирали телеса короля благовониями под наблюдением личного лекаря. Мыться монарху тёплой водой тот категорически запрещал – под страхом проникновения через открывшиеся поры опасных болезней. То же самое касалось всех придворных. Оттого те принимали ванны лишь пару раз в своей жизни: после их рождения – во время крещения – и дабы отправиться в последний путь.

Аббат на время покинул Людовика, чтобы лично проверить внешний вид прибывшей во дворец московской красавицы. Ему никак не хотелось перед королём ударить в грязь лицом. Так что для него сейчас была важна каждая, даже самая незначительная деталь. Ничего нельзя было упускать из виду, всё нужно было проверять самому. Изидор рассчитывал, что Луи не устоит перед очарованием московской красавицы. Ведь ни для кого во дворце не была особым секретом слабость монарха к красивым дамам. Его нынешняя морганическая супруга, госпожа Ментенон, бывшая воспитательница его детей от прежнего брака и внучка сосланного кардиналом Ришелье предводителя гугенотов, была весьма набожной протестанткой, намеренно крещёной по католическим канонам. Она через доброту и ласку сумела вначале выбиться в фаворитки короля, а затем и полностью прибрать его к своим рукам. Когда-то она имела прозвище Прекрасная индианка. Но не всё, что мы видим глазами, таковым является в действительности. Теперь королю приходилось больше бывать на свежем воздухе, на охоте вместе с мужчинами, чем танцевать с дамами на балах. Ментенон отчаянно боялась перестать быть фавориткой короля.

Люди ордена уже доложили Изидору о том, что московитянка была чрезвычайно хороша собой и выглядела много лучше маркизы Ментенон. Привезённая из далёких земель девушка была весьма изящна и, несмотря на перенесённые роды, удивительно стройна и прекрасна лицом. Ей ни к чему были краски и жуткие, уродливые корсеты. От присутствия при дворе короля сей девицы, на взгляд аббата, была тройная выгода: он получал в полное подчинение беглых русинов, благодарность короля за чудесный подарок и значительное ослабление влияния Ментенон на монарха, а значит, большее усиление собственного влияния при дворе.

Через два часа Марфа в сопровождении аббата Изидора поднималась по Посольской лестнице. Они прошли длинную Зеркальную галерею. Семнадцать огромных зеркал поражали воображение растерянной гостьи. Против её воли они заставляли почувствовать ощутить себя маленькой и беззащитной на фоне величия французского королевского дворца. У себя на родине ей ещё не доводилось видеть что-либо подобное. Людовик преднамеренно оговорил маршрут движения гостьи через, казалось бы, бесконечную анфиладу залов Больших апартаментов короля. Луи хотелось ошеломить и сломить дикую северянку, и он был уверен, что ему это с лёгкостью удастся.

Когда девушка проходила из зала в зал, у неё буквально кружилась голова от блеска окружающей её обстановки, от обилия позолоты. Та была повсюду, чуть ли не на каждом сантиметре дворцовых стен, потолков, обрамлениях множества полотен картин и даже в отделке мебели. От яркого солнца, которое светило через высокие окна, болели глаза. Девушка щурилась и раз за разом прикрывала их рукой. Шедший рядом аббат лишь усмехался. Он не впервые видел реакцию людей, поражённых роскошью Версальского дворца.

Людовик ожидал гостью в одном из залов своих апартаментов. Сидя в драпированном изысканным шёлком кресле за круглым стеклянным столиком, он с любопытством смотрел на входящую в зал весьма красивую девушку. Та остановилась на пороге и слегка поклонилась. Растерявшись и не зная, что ей делать дальше, произнесла по-русски лишь одно слово:

– Здравствуйте, – после чего стеснительно опустила голову.