Грешник. На острие - Анастасия Шерр

– Сегодня я выписываюсь из больницы и мы едем домой. Оттуда ты выйдешь только замужней. Выйдешь за того, кого я приведу, поняла? И чтоб без твоих выходок.

Вырывается истерический смешок.

– Пап, ты серьёзно сейчас? Правда считаешь, что стану делать то, чего тебе хочется? Не поздновато ли для перевоспитания? Как по мне, так ты проворонил то золотое время, когда мог меня поставить в угол.

– А я тебя не спрашиваю. Это факт. Неоспоримый. Ты возвращаешься домой, пока не выйдет замуж. В своей конторе ты, кстати, больше не работаешь.

– Пап! – смотрю на него во все глаза, но Короля, кажется, ничего не заботит. – Ты не мог этого сделать! – в голосе появляются визгливые нотки. Не нравлюсь себе такая, но поделать ничего не могу, мне жутко хочется заплакать.

– А я сделал. Всё. Иди к ребятам, они тебя проводят к машине. Теперь везде и повсюду только с Егором. И даже не думай мне характер свой показывать. Свободна.

– Пап…

– Ты что оглохла, что ли? Разговор закончен. Ты выйдешь за Кирилла Самсонова. А до тех пор будешь сидеть дома. Всё!

Я вижу, что его раненая рука дрожит. Как и я сейчас от злости.

– Серьёзно? Ты не шутишь сейчас? Кирилл? Ты как себе это представляешь?

– А мне плевать, что он тебе не нравится. Мне не нравится твоя гребаная эмансипация. Стерпится слюбится.

– А может ты просто хочешь от меня избавиться? Ты же знаешь, Кирилл зверь. Он мне дышать не даст спокойно. Ты для этого меня хочешь ему вручить? А ничего, что я против? – злость теперь уступает испугу, потому что я знаю Самсонова. Редкая мразь.

Когда-то он хотел меня в невесты себе записать, но отец не позволил. А теперь сам отдаёт меня в лапищи бандюка, чтобы, наконец, скинуть со своей шеи. Парадокс, но на его шее я давно не сижу.

– Андрей! – отец зовёт своего начальника безопасности и кивает на меня. – Её домой, под замок. И пусть Егор ни на шаг не отходит.

– Охренеть. Просто охренеть, пап, – невесело усмехнувшись, качаю головой. Бред какой-то! Все вокруг рехнулись.

– Валерия Игнатьевна, пойдёмте, – Андрей открывает передо мной дверь, приглашая к выходу. Ну а если не послушаюсь, оттащит силой. Я хорошо знаю Короля и его прихвостней.

– Съешь блинчик, давай, – домработница отца, тётя Валя, двигает ко мне тарелку с ароматными блинами, улыбается. – Помнишь, как в детстве ты их наворачивала?

– Ещё бы не помнить. Я тогда на слонёнка была похожа. Надо мной в садике и в начальных классах школы все ржали. И всё из-за твоих блинов.

Тёть Валя вытирает руки о передник, садится на стул напротив.

– Это всё такая чепуха, да? Сейчас-то проблем побольше будет?

– Да уж…

– Ну что, расскажешь мне, что у тебя случилось?

Вздыхаю. Когда-то тётя Валя была не только домработницей, но и моей няней. Я выросла, а отец решил оставить её у нас. Она больше, чем прислуга. Она друг нашей семьи, её часть. И я часто делилась с ней своими секретами. Например, о первом мальчике, с которым втайне от Короля бегала на свиданки. Или о том, что у одноклассницы Юльки уже был секс.

Но те времена ушли, и я уже не маленькая девочка. Теперь всё по-взрослому.

– С чего ты взяла, что у меня что-то случилось? – отвожу взгляд в сторону, потому что тёть Валя не тот человек, которого можно с лёгкостью обмануть. Ещё никому не удавалось.

– Я что, слепая, по-твоему? Вижу же, что лица на тебе нет. Из-за отца? Так ты за него не беспокойся. Здоровый, как бык, ничего ему не станется. Не первый раз в него стреляют.

– Где он? – спрашиваю тихо, потому что видеть Короля сейчас совсем не хочется. И слышать тоже. Вчера наговорились, до сих пор щека болит.

– А я почём знаю, Лер? Ты же в курсе, что он ни перед кем не отчитывается. Рано утром уехал куда-то.

– Ясно, – всё же беру блинчик, отрезаю кусочек ножом, ловлю смеющийся взгляд тёть Вали и, бросив приборы, хватаю блинчик рукой. – Вкушно, шпасибо.

– Не болтай с набитым ртом, – наигранно ругается тётя Валя и подаётся вперёд. – Ну так что? Расскажешь, что у вас произошло?

Запиваю вкуснятину апельсиновым соком, вздыхаю.

– Он меня замуж выдать решил. Знаешь за кого? За Самсонова.

Глаза тёти Вали округляются и приоткрывается рот.

– Он что, рехнулся, что ли? С чего это вдруг? Столько лет этот бандит получал от ворот поворот, а теперь что изменилось?

– Видать то, что я… связалась с человеком, который похуже Самсонова будет. Ну это отца мнение.

– А твоё? Ты сама-то чего хочешь? – тётя Валя подпирает голову рукой, внимательно рассматривает меня.

– Я не знаю. Совершенно точно я не хочу видеть этих двоих. И чтобы Король решал, за кого мне идти замуж. Я устала, понимаешь?

Тётя Валя задумчиво кивает.

– А я-то думаю, что это к нам этот Кирилл повадился. Недавно тут с отцом заперлись в кабинете, часа два о чём-то говорили.

– Ясно о чём, – вздыхаю. Король сильно ошибается, если думает, что я выйду замуж за Самсонова. Плевать мне на их договорённости.

– Доброе утро, – слышу вдруг за спиной и испуганно поднимаю глаза на тётю Валю.

– Помяни, он тут как тут, – комментирует та, а шаги Самсонова звучат всё ближе.

– И вам не болеть, – отвечает насмешливо Кирилл. – Привет, Лера. Давно не виделись.

Чтоб тебя…

Вздохнув и прикинувшись глухой, я схватила блин, сунула его в рот. Тётя Валя, не жалующая в этом доме бандитов, кроме Короля, отвернулась к плите. А он ввалился на стул рядом, взял из моей тарелки блинчик.

– Чего надо? – поинтересовалась скучающе, всё так же не глядя на него. Много чести.

– Поговорить нужно.

– А я думала ты жрать сюда пришёл, – проследила за тем, как он тянет уже второй блин. Сволочь. – Не многовато ли желаете, сударь? – всё же не выдержала и повернулась к нему. – И замуж за него выйди, и накорми. Изжога не замучает?

Кирилл усмехнулся, а я невольно отметила про себя, что он всё такой же, как и пять, и десять лет назад. Раскачанные плечи, широкий торс, высокие скулы, тёмно-русые волосы без намёка на седину и усмешка властелина мира. Самомнение тоже раздутое донельзя. Только взгляд повзрослее стал. Уже не такой весёлый. А ведь я когда-то была в него влюблена. Надо же. Сейчас только глухое раздражение вызывает. Видать, в детстве я была не особо избирательной. А может сыграло то, что он долго считал меня ребёнком и даже не смотрел в мою сторону. Поползновения на мою свободу начались гораздо позже, где-то лет с девятнадцати. Только я уже была умнее. Да и отец не воспринимал его, как будущего зятя.