Антарктида - Хосе-Мария Виллагра

Никому не позволяет водить себя за нос!

Да что доктор Уртадо! Отец Донато, как только при нем упоминаешь о Марии, начинает вытирать ладони о сутану. Он и называет-то ее на людях не иначе как сестра или еще того пуще — дочь, лишь бы скомпрометировать ее лишний раз. И трет ладони. Я всегда нарочно завожу с ним речь о „нашей сестрице“, чтобы только увидеть это. А уж что это за признак, мне отлично известно. Отец Донато — мой духовник. Нет такого греха, в котором этот человек ни заставил бы меня каяться.

А адвокат Абелардо! Это животное! Все играет бицепсами. Маньяк! Ведь он же просто-напросто преследует Марию. Устроил за ней натуральную полицейскую слежку. Подозревает ее в заговоре против всего человечества! Уж кому-кому, а мне известно, что скрывается за этим рвением. Я отлично помню, как жила с ним. Это было не супружество, а целый детектив!

Даже архитектор Фарамундо, этот престарелый мальчик, который все никак не расстанется со своей крысиной косичкой и воздушными замками, — и тот явился, чтобы посмотреть на Марию и ее бесстыдство. Он всегда так сосредоточен. Всегда думает об одном и том же. И я знаю, о чем именно. Мы поженились с ним сразу, как только он демобилизовался из армии.

Я их всех любила. Я их всех и сейчас люблю, этих вечных женихов, этих никчемных вдовцов при живой жене. От них теперь остались одни носы да бакенбарды. И какая все-таки молодец эта паршивка Мария! Она всем им дает почувствовать!»

Ванглен прекрасно помнил, что чем глубже погружался он вверх вслед за Килленой по подземелью внешнего мира, тем тяжелее становилось его тело и тем легче — мышечное чувство. С каждым шагом ему становилось все проще держаться на ногах, потому что воздух вокруг него становился все плотнее и гуще. Сначала воздух стал, как вода. Ванглен почти всплывал в нем, и только возросшая тяжесть тела позволяла ему и дальше погружаться вверх. Когда Ванглен вынырнул из подземелья на дно верха, то ему казалось, что дышать этим плотным и вязким воздухом вообще невозможно. Каждый вздох требовал таких усилий, что казался последним. Но вскоре выяснилось, что атмосфера здесь, внутри наружности, столь густа, что одного вдоха хватило на полдня. А спать можно было, вообще не дыша. Наружный воздух был так густ и насыщен, что его можно было пить. У него был не только запах, но и вкус. Этот воздух был сладок.

Более того, этот воздух можно было осязать, лепить из него невидимые снежки-линзы, которые довольно долго не расплывались, если их скатать как следует. Если долго трамбовать их, то эти комки становились твердыми на ощупь и их можно было кусать, как яблоки. Спать на деревьях было не очень удобно, и Ванглен наловчился сбивать себе из воздуха перину. Если повозиться и обстучать ее ладонями как следует, то такой постели хватало надолго. Спать на воздушной подушке было очень мягко, правда, пару раз за ночь приходилось просыпаться, чтобы ее обновить.

В Сантьяго шел дождь. Генерал распахнул окно и вздохнул полной грудью. Неумолчный гомон птиц, снующих над кипучей зеленью, оглушил его. Закатное солнце било сквозь подымавшийся от земли пар. Город утопал в цветах, и влажный воздух был пропитан их всепроникающим, тяжелым ароматом. Запах окутывал улицы, неподвижными слоями стоял над крышами, застилал розовой дымкой небо, достигал самых верхних этажей дворца. Столицу со всех сторон окружали горы, и полное безветрие усугубляло ситуацию. Генерал с трудом разглядел сквозь цветочный туман вершины Аконкагуа и Тупунги. Цветы теперь были и там, а ведь он еще помнит времена, когда их всегда покрывал снег. Говорят, берега Антарктиды уже освободились ото льда. Если дело так пойдет и дальше, то скоро океан станет пресным. Генерал вздохнул. Пол под его ногами слегка дрогнул от далекого подземного толчка. Сегодня день, впрочем, прошел спокойно.

Город лишь пару раз слегка тряхнуло. В Сантьяго шел дождь, дождь из лепестков.

Вечерний воздух был так густ, а аромат цветов столь резок, что Генералу казалось, будто стекла его очков запотевают от одного этого запаха, и он снова протер их черно-золотой бархоткой. В прежние времена Генерал сошел бы с ума от головной боли. Но теперь есть эти волшебные таблетки. Генерал вытащил из кармана пузырек, вытряс на ладонь белый кругляш таблетки, отправил его в рот и тщательно разжевал. Никакого вкуса. Никакого запаха. Между тем вся жизнь перевернулась от этих таблеток.

Говорят, что впервые они появились именно как средство от головной боли. Их разработали для астронавтов NASA, чтобы облегчить муки адаптации к невесомости. Новое средство получило широкое распространение благодаря своей дешевизне, безопасности и удивительной эффективности. Постепенно обнаружилось, что эти таблетки помогали не только от головной боли, но улучшали общее самочувствие людей и даже их настроение. Утром они помогали взбодриться после сна, а вечером — побыстрее заснуть. Таблетки самым благотворным образом влияли на пищеварение, с ними лучше думалось. Многие начали пить эти таблетки каждый день просто для бодрости. Благо многочисленные клинические испытания неизменно показывали, что препарат абсолютно безвреден, не имеет побочных эффектов, противопоказаний и даже случаев передозировки. Лекарство оказалось настолько безопасным, что его рекомендовали даже беременным женщинам, и самая сложная беременность превращалась в непрерывную череду приятных переживаний. Таблетки не вызывали привыкания.

Люди не привыкали к ним. Они просто не могли без них жить. Голова действительно больше не болела. Ни о чем.

Но и это было лишь началом. Исследования продолжались, и круг болезней, против которых таблетки показали себя эффективным средством лечения, все расширялся и расширялся. Про аллергию никто больше и не вспоминал! Таблетки помогали от простуды и насморка. Но настоящая сенсация разразилась, когда обнаружилось, что чудо-лекарство успешно борется с вирусными инфекциями. И не только с гриппом. Самые страшные болезни отступили. В конце концов сдался даже СПИД! Таблетки справлялись с такими недугами, как астма, туберкулез. Они излечивали заболевания сердечно-сосудистой системы!

Они помогали даже от зубной боли! Таблетки лечили зубы! Таблетки оказывали общий омолаживающий эффект. Старики умирали молодыми. Умирали без мук, во сне. Когда приходило их время, они просто засыпали, чтобы никогда больше не проснуться. Таблетки совершили переворот в психиатрии. В результате регулярного приема таблеток поведение сумасшедших переставало отличаться от поведения обычных людей. Это выглядело поразительно. Полные идиоты становились нормальными людьми. По мере накопления статистики список болезней, от которых излечивало новое средство, все расширялся и расширялся. Апофеоз наступил, когда выяснилось, что регулярный прием таблеток излечивает от рака. Не было такого недуга — генетического, вирусного, любой природы и происхождения, — против которого эти таблетки не служили бы стопроцентной защитой. И тогда стало ясно, что человечество обрело Панацею. Средство от всего.

Генерал бросил в рот еще пару таблеток и медленно разжевал их, не переставая любоваться цветущим городом.