Королева моего сердца - Бьюла Астор

Когда за окном совсем стемнело, Арни отложил в сторону последний журнал и сказал, что пора спать.

Фейс настороженно замерла.

— Не бойся, не вместе! — рявкнул он, шлепнув рукой по стопке журналов. — За кого ты меня принимаешь?

— За мужчину, — ответила та, не размышляя.

— И что, из-за этого можно смотреть на меня, как на…

— Как на большого босса, которому не чужды поцелуи.

— Это была ошибка, которую я не повторю, — мрачно пообещал Арни.

— Неужели я настолько отвратительна? — пробормотала Фейс.

— Нет. — Он встал. — Наоборот, вполне привлекательна. Но ты — Фейс Хайленд, в свое время терроризировавшая Сноувилл. Вертихвостка, на которой я чуть было не женился.

— Но ведь ты сам увлек меня под венец. — Фейс уставилась на огонь в камине. Было противно чувствовать себя так, будто ее только что пнули ногой.

— А ты преподала мне хороший урок, — резко ответил Арни и протянул ей руку. — Хватит сидеть с видом обиженной девочки. Иди поищи постель.

Фейс робко взялась за его руку и вновь ощутила знакомую дрожь. Арни молча направился в прихожую и остановился на пороге небольшой комнаты.

— Подойдет? — спросил он. — Простыни чистые, я проверил.

Она кивнула и с надеждой подумала, что, может быть, он поцелует ее снова, но тот уже отправился обратно в гостиную. Подождав, пока за ним закроется дверь, Фейс вместе с Лауди вошла в спальню. Пес подошел к кровати, обнюхал ее и без долгих колебаний взгромоздился на желтое хлопчатобумажное покрывало. Фейс прогнала его с постели и подошла к окну.

Свет из дома отражался на озере мерцающей дорожкой. На небе сверкала яркая большая звезда, отчего остальные казались крошечными светлячками. Будто пасхальный символ воскрешения надежд, знак веры в то, что можно восстать из мертвых и обрести новую жизнь.

Фейс медленно задернула занавески и еще медленнее стала переодеваться. Надевая ночную рубашку и услышав, как в соседней комнате щелкнул выключатель, она вздрогнула и плюхнулась в постель. Лауди сопел на коврике у кровати. Повернувшись на бок, Фейс погладила его по жесткой шерсти и слепо уставилась в темноту. Ей так хотелось, чтобы Арни снова ее поцеловал, — сильно, страстно. Она даже испугалась, когда захотелось большего, чем поцелуй. Но полюбить этого человека — значило разбить себе сердце.

Любить Арни? Нет, невозможно. Фейс натянула одеяло до подбородка. Эх, если бы можно было спрятаться под ним от собственных мыслей…

Она не любила Арни. Не могла его любить. Ее притягивало к нему простое вожделение, как пчелу притягивает яркий цветок. Жажда секса, голод тела, к счастью, быстро угаснут. Уж ей-то не знать… Гложущий голод уйдет, останется чувство неизбежного одиночества. Так все и произойдет. Остается уповать лишь на го, что как-нибудь протянет ночь. А утром бросит Арни «до свидания» и при свете дня уже не будет жаждать его проклятой плоти так сильно, что не знаешь куда деться.

Закрыв глаза, она пыталась стереть из памяти сам облик Арни. Скоро он уедет в Сиэтл и там продолжит свои игры с чужими деньгами. А она вернется в Спокан, в свой спортивный магазинчик. Дома ее ожидают дела, некогда будет думать о сексе.

Проворочавшись пару часов, она наконец уснула, и впервые за много месяцев ей приснился Роберт. Но у него почему-то были глаза Арни, и, когда он целовал ее, от него пахло мылом и французским лосьоном, а не пивом.

В пять утра Лауди потребовал, чтобы его выгуляли, и Фейс в полусне прошлепала к двери и выпустила пса. Тот долго не возвращался и, высунувшись из окна, она громко позвала Лауди. Когда пес не появился и в семь, Фейс надела халат и пошла стучать в дверь Арни. Он предстал перед ней в трусах с ухмыляющимися желтыми лягушками.

— Очень мило, — сухо сказала Фейс. — У твоей австралийской подружи буйное воображение. Жаль, у меня нет времени насладиться этим видом.

— А на что есть? — На губах мужчины мелькнула улыбка.

— Хватит шутить, Лауди пропал. — Фейс неохотно оторвала глаза от желтых земноводных, прикрывавших мощные бедра.

— Пропал? С концами? — то ли обрадовался, то ли огорчился Арни.

— Я выпустила его в пять. Он не вернулся. Можешь дать мне ключи от машины? Я хочу проверить, не выбежал ли он на шоссе.

— Нет, не дам. — Арни был категоричен.

— Но Лауди…

— С ним все будет в порядке.

Фейс сердито уставилась на него.

— Пожалуйста, перестань быть жабой и дай мне ключи.

— Ни за что. Ты не сядешь за руль машины, которую я должен вернуть в целости и сохранности.

— У меня есть права — с шестнадцати лет. Если бы мне нужны были уроки вождения, я бы их брала.

— Тебе бы не помешали уроки, — ответил Арни, складывая руки на груди. — Это касается не только вождения.

— Ты, — не выдержала Фейс, — ты невероятно высокомерный, отвратительный…

— Знаю, я жаба, — докончил он. — Уже говорила. Но ты все равно не сядешь за руль. У меня сохранились живейшие воспоминания о том, как меня вызывали в три ночи — и не раз, чтобы вытащить твою машину из придорожных кустов.

Фейс захотелось схватить этого типа за плечи и хорошенько встряхнуть, но он внезапно улыбнулся, будто прекрасно знал, о чем она думает. Ее негодование лишь забавляло Арни.

— Напрашиваешься на неприятности, детка?

Прикусив губу, Фейс неподвижно стояла рядом с ним, напряженно ища выход. Лицо его было всего в нескольких дюймах от ее лица, волосы были еще влажными после душа. Она вдохнула свежий, чуть горьковатый запах мужчины и поняла, как ей стереть с его губ самодовольную ухмылку. Сделав шаг вперед, она призывно улыбнулась, поднялась на цыпочки и легко провела языком по его губам.

— Ты это имел в виду, когда говорил, что я напрашиваюсь?

— Не совсем. — Голос у него был не теплее, чем у медведя. — Хочешь, покажу что?

Фейс с подозрением уставилась на него. Арни выглядел большим и мужественным, а сверкающие глаза под дьявольски изогнутыми бровями и хищная улыбка говорили о серьезности его намерений. Он решительно положил руки на бедра женщины. Сквозь ткань халата она ощутила тепло его ладоней, во рту у нее пересохло, сердце заколотилось.

И тут где-то далеко залаяла собака.

— Лауди! — воскликнула Фейс и отпрянула от Арни.

— Говорил же я тебе, что с ним все в порядке. — Он опустил руки, словно обнаружив, что гладил медузу.

— Да тебе все равно, — фыркнула Фейс, сердясь на него в той же мере, что и на себя.

Так отчаянно хотелось, чтобы он снова ее коснулся. Вздохнув, она пошла к себе, натянула красный свитер и теплые черные брюки, схватила палку и побежала искать Лауди. Услышав его лай, Фейс бросилась через кустарник в лес. Мокрые ветки хлестали по лицу. Раздвигая их, она выбежала на поляну и вдруг окаменела. Перед ней, поскуливая, лежал Лауди. Он вытянулся на мокром мху, правая лапа была изогнута под странным углом. Подойдя ближе, Фейс увидела, что он попал в капкан, прикрепленный к стволу упавшего дерева.