Наперекор судьбе - Вивьен Адамс

— Но мы еще не поставили точку в нашем разговоре, — произнес Джонатан устало. — Это только начало.

Джонатан лежал на кровати и молил Бога, чтобы быстрее прошла голова. У него никогда не было такой адской боли, и оставалось только надеяться, что это прелюдия к восстановлению зрения.

Пытаясь отвлечься, он стал думать о Шери, вызывая в памяти ее образ.

Джонатан хорошо помнил, какой впервые увидел ее. Высокая, стройная, с каштановыми волосами до плеч, она стояла на террасе, одетая в шорты и майку. Он ехал верхом на лошади, и звук копыт по утоптанной земле привлек ее внимание. Когда девушка повернулась в его сторону, он почувствовал, как у него перехватило дыхание, как сильнее забилось сердце.

Тогда он подумал, что незнакомка вполне может сойти за фотомодель или кинозвезду. Но больше всего его покорили пронзительно зеленые глаза. Он читал в них затаенную грусть и томление, которое девушка пыталась скрыть от окружающих.

Когда Эйприл выбежала из дому и приветствовала его своим обычным улюлюканьем, он соскочил с лошади и обнял бросившуюся ему на шею сестру.

— А это моя подруга Шери, — сказала Эйприл. — Она недавно приехала в наш город и учится теперь в одном классе со мной.

Джонатан смотрел, как Шери спускается по ступенькам, совершенно не осознавая того, какое впечатление производит на него. Она пыталась делать вид, что Джонатан ее совершенно не интересует, но он заметил, как порозовели ее щеки, и прочел восхищение во взгляде.

Что его удивило больше всего, так это собственная реакция на девчонку-школьницу, которая была того же возраста, что и сестра.

Он приехал домой, чтобы подготовиться к выпускным экзаменам, но вместо этого забросил учебники и конспекты и свое время проводил, плавая в бассейне или катаясь на лошадях вместе с этими двумя девчонками. Он говорил себе, что поступает крайне глупо. Но что-то неуловимое в Шери притягивало его, как магнит.

Если хорошенько подумать, то гнев, с которым он обрушился на Шери в ту ночь на озере, был ничем не оправдан. Но ему нужен был повод, чтобы отвергнуть ее, преодолеть в себе то влечение, которое он испытывал к девочке-подростку, подруге своей сестры. А в результате все эти годы не мог забыть укоризны в ее взгляде…

Шери то исчезала, то снова вторгалась в его сон. И когда Джонатан проснулся, все еще с головной болью, то почувствовал себя так, будто целую ночь не смыкал глаз.

Но он забыл и о боли, и об усталости, когда, подняв веки, понял, что темнота ушла. Он снова видел! Если еще вчера его окружал полнейший мрак, то сегодня он уже различал очертания предметов.

Сердце Джонатана забилось в ускоренном ритме, и слезы радости и облегчения брызнули из глаз. Он мысленно возблагодарил Бога за счастье снова видеть и поклялся никогда больше не относиться к жизни так легкомысленно, как относился до сих пор.

Зрение возвращалось к нему, в этом не было никаких сомнений. И когда он направился в ванную, то первое, о чем подумал, была Шери. Он сможет ее увидеть, сможет снова взглянуть в ее завораживающие глаза и узнать наконец, дает ли ему судьба второй шанс.

— Доброе утро!

Веселое приветствие Джонатана застало Шери врасплох. Она повернулась от плиты, на которой готовила, чтобы посмотреть на него.

Его лицо светилось, и на сердце Шери стало радостно. Она сразу же поняла, что произошло нечто замечательное.

— Доброе утро, Джон.

Кейн пододвинул ему стул и спросил:

— Чему ты так улыбаешься?

— Я снова вижу!

— Вот здорово! — воскликнул Кейн и похлопал брата по плечу.

— Папа, ты действительно видишь?

Мэри Клер смотрела на него с восхищением.

— Не очень четко. Но я могу различать свет и темноту и вижу очертания предметов.

— Как это прекрасно! — обрадовалась Шери, в душе испытывая грусть от близости расставания с ним.

— Я думаю, следует съездить в город и показаться Филипу.

— Могу отвезти тебя, — предложил Кейн. — Я собираюсь в банк после завтрака. Оставлю тебя в больнице и заберу на обратном пути.

— Ну что же, хороший план, — сказал Джонатан, нащупывая стул и садясь.

— Ты теперь научишь меня кататься верхом, папа, а потом подаришь мне пони, да?

— А ты молодец! Хочешь добиться своего!

Когда у парадной двери раздался звонок, все на мгновение замолчали.

— Кто бы это мог быть? — спросил Кейн, ставя чашку с кофе на стол.

Не успел он сделать несколько шагов по коридору, как послышался его громкий смех.

— Вы даже не представляете, кто пожаловал к нам! — воскликнул он, возвращаясь в кухню.

— Что это за прием? — спросил кокетливый голос.

Появилась женщина, и Шери сразу же узнала в ней свою школьную подругу.

— Эйприл? — спросил Джонатан, повернувшись на голос.

— Собственной персоной. Неужели ни один из братьев не хочет меня обнять? — спросила она игриво.

Кейн схватил сестру в охапку и звонко поцеловал. Когда он отпустил ее, она подошла к Джонатану и обняла его.

— Как ты? — спросила Эйприл.

— Лучше. Сейчас лучше.

Взгляд гостьи остановился на девочке.

— А это, должно быть, Мэри Клер… Боже, какая хорошенькая! Привет! Я твоя тетя, — сказала она и ласково погладила девочку по волосам.

— Привет! — сказала Мэри Клер, улыбаясь.

Затем Эйприл бросила взгляд на Шери, стоящую у плиты.

— Здравствуйте…

Она запнулась и нахмурила брови.

— Шери?.. Не может быть! Это действительно ты? Я так рада тебя видеть!

Шери почувствовала, как при этих словах слезы выступили у нее на глазах. И прежде чем она успела что-либо сказать, оказалась в объятиях Эйприл.

— Привет, — еле смогла выговорить от волнения Шери, когда подруга разомкнула объятия.

— Да ты ничуть не изменилась! Выглядишь на все сто! — воскликнула Эйприл. — Я все еще сержусь на тебя за то, что ты исчезла, не сказав ни слова. Почему не писала и не звонила? Последний раз мы виделись, когда ты спасла мне жизнь. Я даже не успела поблагодарить тебя за это.

Шери почувствовала, как заалели ее щеки.

— Прости. Мне следовало бы написать, но…

— Ну, теперь это не имеет значения. Забудем. Хорошо, что ты здесь. Нам надо о многом поговорить. Чем занимаешься? Как оказалась снова у нас?

Шери рассмеялась. Она узнавала Эйприл.

— На какой вопрос ответить первым? Нет, подожди, а то остынет завтрак. Присоединяйся.

— С удовольствием. В самолете кормили ужасно, — пожаловалась Эйприл.