Крах Белой мечты в Синьцзяне. Воспоминания сотника В. Н. Ефремова с предисловием и комментариями и книга В. А. Гольцева - Вадим Гольцев

В верховьях р. Хоргос части Красной Армии окружили остатки противника, а разгромленные белогвардейские отряды Сидорова ушли в пределы Западного Китая. Победы Красной Армии в вооруженной борьбе с белогвардейцами на всех фронтах заставили китайские власти по-новому взглянуть на использование белыми их территории для борьбы против Советской России. Синьцзянские военные власти, по представлению советского командования Семиречья, потребовали от сидоровских отрядов, покинуть китайскую территорию, угрожая разоружением. Выполняя это требование, полковник Сидоров с остатками своей бригады (около 200 бойцов) в феврале 1920 г. перешел на советскую территорию. Здесь отряд Сидорова был внезапно окружен небольшим отрядом джаркентского гарнизона. По команде полковника сотни без боя начали отходить на Баскунчи. Видя, что казаки отходят, красный отряд после непродолжительной перестрелки вернулся в город.

Вечером Сидоров созвал командиров сотен. Он поблагодарил офицеров за стойкость и самоотверженность, напомнил о взятии Джаркента, а потом объявил о прекращении самостоятельных действий отряда и отходе на соединение с атаманом Анненковым.

На Кольджатском направлении 18 января красными было взято с. Подгорное, 21 января с. Баян-Казах, 22 января с. Узун-Там, 23 января с. Дардамты, а 24 января – с. Дубун. и пограничный пункт Кольджат. Остатки отряда полковника Брянцева устремились вдоль линии границы на север, стремясь соединиться с полковником Сидоровым, но было уже поздно и Брянцев также укрылся на сопредельной территории.

Расчеты Сидорова и Брянцева на поддержку вторжения их отрядов населением уездов не оправдались.

В результате этой операции весь Джаркентско-Пржевальский район был очищен от белогвардейских отрядов.

Это только издалека Джунгарский Алатау кажется приветливым.

Его склоны, обращенные к вам, манят яркостью красок, а вершины – белизной своих снежных шапок. Недаром древние назвали этот хребет «Ала», что означает «Пестрый». Но стоит только сунуться в такую красоту, как вы оказываетесь среди мрачных каменных склонов, только что казавшимися такими красочными. Вглубь вас манят десятки узких ущелий, а избранное через много километров может привести вас в цветущую долину с несколькими рыбными речками и с травою по пояс или – в тупик. Вы наконец поймете, что заблудились и начнете искать пути возвращения. Зимой же все замерзает и заметается снегом, тропы и перевалы становятся непроходимыми. Вот в такое зимнее ущелье и повел свой отряд полковник Сидоров в надежде пересечь хребет и выйти к войскам Анненкова.

Утром отряд снялся со стоянки и по ущелью Хоргос стал подниматься в горы.

«Вначале мы двигались строем, как и полагалось воинской части, но дорога все сужалась и нам приходилось менять порядок, пока сотни, наконец, не вытянулись цепочкой. Впереди была лишь тропка, уходившая к перевалу.

Здесь в горах лежал снег, местами очень глубокий, и лошади тонули в нем по брюхо. Два дня мы барахтались в этой морозной каше, замучили лошадей и сами извелись. По ночам жгли костры, чтобы как-нибудь обогреться, восстановить силы. В глазах многих бойцов можно было прочесть отчаяние и страх. Они с радостью оставили бы отряд и скрылись, но некуда было податься – кругом пустынные склоны, скалы, пропасти. Атаман понимал состояние людей и всех торопил. Отряд растянулся по всему перевалу – от головы до хвоста цепи – чуть ли не на километр. Заметно было, что часть бойцов отстает умышленно, стремится оторваться от штаба»[59] и дезертировать. Многим это удалось, в том числе автору вышеприведенных записок, бежавшему вместе с сослуживцем по действующей армии Али Минеевым.

Рассказ Касымхана Мухамедова нашел неожиданное подтверждение в записках офицера Лейб-Гвардии Казачьего Его Величества полка сотника В. Н. Ефремова. Эти записки хранились в архиве Музея этого полка, находящегося в г. Курбевуа под Парижем. Сотник пишет, что в 1917 г. он попал в Туркестан, а в 1919–1920 годах воевал в отряде полковника Сидорова. Он довольно подробно описывает бои под Джаркентом, отход отряда Сидорова от Джарента и из-под Тышкана в расположение войск Анненкова через верховья р. Хоргос. Полагая, что рассказ очевидца не заменит никакое его изложение, помещаю отрывок из воспоминаний сотника Ефремова о переходе к войскам Анненкова почти без купюр.

«Посмотрели на карту; на ней значился перевал Казан, к которому мы и решили дерзнуть. Казаки жившие у подножия Алатау заявляли, что горы эти считаются непроходимыми и что старожилы не запомнят и пр. и пр., но мы остались непреклонны указывая на то, что по карте эти горы считаются определенно проходимыми. Много рассуждать нельзя было, так как приходилось спасаться от преследования большевиков. Сидоров приказал двигаться. Вот тут то и начинаются наши страдания. Большевики не преследовали нас. Выслали правда небольшой отряд – проследить за нашими действиями, не вступая в бой.

Это дало нам возможность спокойно отступать без особых мук охранения. К этому времени отряд наш был силою около 150 человек при которых находились 3 женщины и 2 ребенка. Остальная часть нашей бригады успела окольными путями удрать в Китай…

Дорога наша вела вверх по реке Хоргосу, который берет свое начало у перевала Казан. Это несколько облегчало нам движение так как проводников, знающих этот перевал, у нас не было, но самым главным неудобством было то, что мы, при столь поспешном отступлении, не успели захватить с собой нужного количества продуктов.

Чаю хватило на неделю, хлеба и баранины на 2 дня, а соли совсем не было. На третий день нашего путешествия мы уже начали есть конину. Ехали мы глубоким ущельем без всякой дороги. Страшное летом чудовище – Хоргос, зимой переходим вброд в любом месте. Природа была замечательная по своей красоте и я от души восхищался, пока голод не давал себя чувствовать. Охота также была богатейшая, но убивать нам почти не приходилось, так как двигались мы в количестве полутораста человек, с шумом, распугивая не только диких козлов, но и медведей и барсов. Впрочем все же изредка приходилось стрелять; прапорщик Александров промахнулся стреляя в барса, а одному казаку удалось убить дикого козла (илика) что явилось настоящим десертом после конины.

Двигались мы целый день гуськом по какой-нибудь едва заметной, вытоптанной дикими зверями, тропинке, поминутно слезали и шли пешком. Часов в 5 мы останавливались на ночлег в какой-нибудь еловой рощице на склоне горы. Лошадей спутывали и пускали пастись, корм для которых в виде прошлогодней травы «кепец» везде был в изобилии и лошади в общем питались значительно лучше людей. Моментально разводили костры (в топливе мы не ощущали недостатка), готовили шашлыки из конины и, наевшись, расстилали попоны около костра и ложились спать.

На шестой день мы прибыли к «Казан-Кулю» (большое озеро лежащее у подножия перевала «Казан», согласно карты). Впереди отряда ехал капитан Бекимов (киргиз). Он осмотрев озеро донес, что оно непроходимо и не обходимо, и что нужно искать какого-нибудь другого перевала.