На что способны блондинки - Николас Фрилинг

Ван дер Вальк встал:

— Как вы думаете, что я обнаружу?

— Детскую влюбленность, — сухо ответил Линч.

— Полагаю, мне не нужно вам напоминать, что это тоже весьма взрывоопасное состояние.

— Я все держу под контролем, можете мне поверить.

Ван дер Вальк зашел в кафе и поел то, что в Ирландии называют чаем: яичницу с сочным беконом, сосиски, помидоры и хлеб — все это сильно поджарено и, чтобы добить окончательно, смачно полито кетчупом. Пить чай в таком сопровождении сродни самоубийству. Хлеб с маслом: тесто выпаривают, а потом называют это хлебом — в Ирландии, в Англии и, увы, в Голландии тоже. По своему опыту он уже знал, что в эту минуту пол-Ирландии пьет соду. Но все равно комиссар ел с удовольствием. Не торопился, и, когда доел, час пик уже кончился, и он с комфортом доехал до Монкстауна, не опасаясь быть раздавленным.

Пока он сидел в кафе, шел дождь; в Ирландии он мягче, чем в Голландии. Мокрые улицы блестели черным асфальтом, в воздухе пахло свежестью; небо немного прояснилось, но тучи не уходили. Мелкие капли падали на лицо, Под деревьями капли становились крупнее, тяжелее и стекали за воротник, но не носить плащ под теплым сентябрьским дождем было для него чуть ли не делом чести.

Удивительное умиротворение; вокруг ни души, издалека доносится приглушенный шум машин и автобусов, проезжающих по шоссе. На землю спустились сумерки нежно-голубого цвета. Он находился в стеклянной чаше покоя, в аквариуме чуть больше банки для варенья, но и этого было достаточно, чтобы на несколько минут забыть о неприятных обязанностях. Что видит рыба там, под водой? Он шагал по Белгрейв-сквер к прибрежному бульвару, чтобы это выяснить. Здесь проезжали машины, возвращаясь домой из Дублина, но их было немного. На залив опускалась ночь. Он глубоко вдохнул: такой, наверное, была Калифорния сорок лет назад. Море тихонько похрапывало; чувство покоя вызывало щемящую тоску: лучше бы он сюда не приезжал. И почему этому Мартинесу нужно было погибнуть?

Где-то на горизонте, там, где небо встречается с морем, появилось лицо миссис Линч, приятное и спокойное, его сменила жесткая маска сенатора со стальным взглядом — проверенные, надежные лица, способные бороться и победить бурю. Потом проступили черты Стаси, красивые, но вызывающие тревогу, возбуждающе экзотичные, — чувство покоя резко исчезло. Он повернулся, и при переходе через Сипойнт-авеню его едва не сшибла машина. Ирландцы — цивилизованные люди, но только когда они без машин: тут их ничто не отличает от других европейцев. Двигатель внутреннего сгорания, водруженный на четыре колеса, вырабатывает разрушительную энергию. Один знакомый доктор недавно заметил, что он действует гипнотически на людей с низким интеллектом.

На Белгрейв-сквер он продолжал размышлять о машинах. Мужчины едут домой; здесь ни у кого нет гаражей. Зачем в Ирландии гараж? Здесь не бывает морозов. Автомобили в Ирландии в основном английские, но встречаются и немецкие — так они демонстрируют англичанам свою независимость. Глядя на все эти «фольксвагены», он чувствовал себя как дома. Грязный черный «остин», несомненно, принадлежит мистеру Эдварду Фланагану, которого он считал слабым звеном. По машинам, конечно, трудно судить. Владельцем грязного черного «остина», набитого обрывками бумаги, так же как и грязного черного «пежо», как правило, оказывался какой-нибудь мерзкий коммивояжер, но иногда можно и ошибиться: чтобы проверить, нужно позвонить в дверь. Он так и сделал.

Дверь открыл мистер Фланаган. Сзади на него падал свет, поэтому трудно было составить первое впечатление. Голос звучал мягко и дружелюбно, как, впрочем, и большинство ирландских голосов.

— Мистер Фланаган?

— Да, это я.

— Меня зовут Ван дер Вальк. Я офицер полиции Нидерландов.

— Вы не ошиблись? Вам нужен именно я? — Недоуменно.

Ах, Стаси, скрытничаешь?

— Если вам будет удобно. Надеюсь, вы уже поужинали. Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

— Да, наверное, но боюсь, я ничего не понимаю.

— Вчера имел удовольствие разговаривать с вашей женой.

— О, ясно. — Лицо озарилось пониманием, которое сменилось подозрением. — Да… э-э-э… я не совсем понимаю, что вы от меня хотите.

— Только поговорить. И больше ничего.

— Задать мне вопросы, да? Я не знаю… Пожалуй, вам лучше войти. У нас не убрано. Жена сейчас занята… да ладно, входите. Нет-нет, все в порядке, я ничем особенным не занимался.

Смесь вежливости, любопытства и встревоженности привела Ван дер Валька в уже знакомую комнату.

— Садитесь… Вы не промокли?.. Нет, приятный тихий вечер. — Казалось, он хотел сгладить неловкость. — Извините за беспорядок. Дети…

— У меня дома точно так же, — успокоил его Ван дер Вальк и не солгал. Арлетт никогда не умела следить за порядком.

В комнате было уютно; несмотря на всю свою эксцентричность, Стаси оказалась хорошей хозяйкой. В камине весело горел огонь.

— Мне нравится угольный огонь, — оборонительно заявил Фланаган, неправильно истолковав восхищенный взгляд.

— Мне тоже.

— Послушайте… э-э-э… может, вы скажете, в чем дело?

Этот парень понравился ему с первого взгляда. «Господи, — думал Ван дер Вальк, — мне нужно работать Санта-Клаусом!» Этакий милый, добродушный старикан, который с пониманием кивает в ответ на любое слово. Ему понравилась семья Линчей; теперь он начинает любить семью Фланаганов.

— Я комиссар района, в котором при невыясненных обстоятельствах убили мистера Мартинеса — вашего тестя, не так ли? Я приехал сюда, чтобы — как бы это сказать? — раздвинуть рамки расследования.

— Да, теперь, когда вы мне объяснили, я вспомнил. Жена говорила, что кто-то приходил. Теперь я понимаю. — Он не умел лгать.

За стеной слышался шум и топот, такие знакомые звуки — он мог с точностью определить природу их происхождения. Пара маленьких ребятишек в пижамах топотала босыми ногами (они вечно теряют свои тапочки), яростно сопротивляясь всем попыткам уложить их в постель.

— Ты же сказала, что мы можем посмотреть телевизор.

— Я чистил зубы утром — ведь это сегодня?

— Я не могу найти тапочек.

— Он взял мою книжку и стукнул меня, а я его толкнул. Он упал и начал плакать, как маленький!

— Мама, я хочу попить воды.

Эта сторона жизни Стаси имела огромное значение, он не мог ее игнорировать. Если он хочет чего-нибудь добиться, он должен не только полюбить ее, но и научиться понимать. Она — домохозяйка с тремя маленькими детьми, у нее много дел, и она довольна жизнью. Ее не назовешь не целеустремленной, скучающей, разочарованной женщиной, которой нечем заняться. Что же у нее в душе?

Ван дер Вальк продолжал скучно рассказывать, Фланаган вежливо слушал. Дверь приоткрылась, в щелке показался любопытный нос. Фланаган решил дело отработанным способом.