Сад камней - Яна Темиз

Я не тяну время. И все свои… передвижения вспомню, просто я не понимаю, почему вы меня обвиняете?! Мне и так трудно, я представить себе не могу… кто мог… вот так!..

Он сморщился, почувствовав неожиданную, подлую боль: так бывает, когда в душистой мякоти свежего хлеба зуб вдруг натыкается на что-то твердое, вроде случайно попавшего в тесто камешка, и тогда, кроме боли и испуга, непременно охватывает обида – как же так, почему?! Ты же ел хлеб, в нем не должно было быть ничего подобного… и в жизни не должно! Или пусть бы он достался не мне! Но зуб уже сломан, и подлый камешек можно выплюнуть только с ним – с кровью и болью!

Почему вы сегодня не поехали в Измир?

Я не каждый день езжу, летом мало клиентов, все на дачах или в Европе… ах, как легко говорить о постороннем, пусть лучше спрашивают, черт их побери… когда молчишь, то все эти мысли…

То есть вы заранее знали, что сегодня не поедете?

Да. Я вчера еще созвонился с секретаршей, уточнил, что ничего непредвиденного не возникло… да, я заранее знал.

У вас молодая секретарша?

Что?! Ну… знаете ли! Он схватился за щеку – словно почувствовал настоящую боль от настоящего камешка.

Да, у меня молодая секретарша, все равно вы это выясните, но если вы хотите сказать…

Вы сами меня так поняли – не правда ли? И это, согласитесь, наводит, на определенные мысли.

Возраст моей секретарши не должен наводить вас ни на какие мысли – меня, во всяком случае, не наводит! А то, как я вас понял… вас кто угодно бы понял! Было бы, кстати, странно, если бы я сделал вид, что не понял. И чтобы у вас больше не возникало подобных вопросов, скажу сразу: никаких секретарш – в вашем смысле слова! – у меня не было и нет, с женой прекрасные отношения, на развод она подавать не собиралась, делить имущество тоже. Так что если вам мерещится некий мотив… к которому вы, судя по всему, клоните… адвокат, кстати, будет с минуты на минуту, поэтому больше я ничего не скажу.

Вы совершенно напрасно так себя настраиваете. Но, согласитесь, если на орудии убийства имеются ваши отпечатки пальцев, алиби у вас, насколько я понимаю, нет, то мне ничего не остается, как задуматься над мотивом.

Слушать и молчать оказалось трудно, проще было бы что-нибудь произносить, в этом Мустафа успел убедиться. Произносимые слова странным образом успокаивали, отвлекали от самого страшного, того, что надо было и при этом никак невозможно было осознать, принять как свершившийся факт, с которым теперь придется считаться.

Обвинение в убийстве, которое ему почти предъявили, Мустафу совершенно не испугало. Возмутило своей нелепостью – да, но именно в силу этой очевидной нелепости ничего похожего на страх он не испытывал. Пусть говорят: сами знают, что говорят ерунду, просто больше им пока не к кому прицепиться, вот они и пробуют – а вдруг? Чем черт не шутит, может, возьму да признаюсь. Особенно если был не в себе, если какая-нибудь ревность и прочие страсти… откуда им знать, что между нами ничего подобного и быть не могло?

Сейчас Эрман им скажет, что это абсолютно невозможно, они извинятся, выпустят меня отсюда… что он, интересно, делает в это время на пляже? Вечер скоро.

Да, надо бы продумать… вспомнить, что я делал, а то начну, чего доброго, путаться.

Все эти летние дни, когда ему можно было не ездить в офис, Мустафа проводил примерно одинаково, занимаясь самыми обычными делами, которые не записывают в органайзер, которые не рассчитывают до минуты… вот, например, он стриг газон – сколько времени он его стриг? Во сколько начал и во сколько закончил? Потом принимал душ, потом пил на кухне сок… Эмель что-то готовила и говорила, и ему не хотелось выходить на террасу, потому что тогда ее не было бы видно…

Газон, кстати, ты стриг вчера. Вот так скажешь что-нибудь невпопад – они потом не отвяжутся.

А что же сегодня? Завтрак, какие-то разговоры… Эмель просила что-то переставить в том доме… кстати, идея заселения каких-то иностранцев на целые две недели была ему совсем не по душе… зачем нам это надо? Тебе бы всем помогать, ну и что, что места достаточно? Да, конечно, сын гостит у друзей, Кемаль не приедет, Айше тоже собирается в Измир, но ты же не знаешь, что это за люди. Может, они шумные, или навязчивые, или… мало ли какие!

– Так, значит, ваш адвокат – ваш сосед? – ни с того ни с сего, как ему показалось, задал вопрос полицейский. Только после этого он заметил стоящего в дверях и что-то говорящего Эрмана. – В этом случае вы нам тоже понадобитесь в качестве свидетеля, и предупреждаю сразу, что если вы намерены подтверждать алиби друг друга, то этот номер у вас не пройдет.

– В суде пройдет! – мрачно заявил Эрман. – Я лицо незаинтересованное, хоть и сосед, не доверять моим словам у вас нет никаких оснований, до тех пор пока вы не поймаете меня на явной лжи, так что давайте не будем тратить время на все эти предисловия. Тем более что алиби моего подзащитного я подтвердить не могу. Ибо сегодня еще с ним не виделся. Сейчас вы дадите нам возможность поговорить наедине… вообще, вы не имеете права допрашивать человека, находящегося на грани нервного срыва.

– Вы уже знаете, что произошло?

– Эрман, ты представляешь…

– Помолчите, пожалуйста! – бесцеремонно прервал его полицейский. – Итак, вы знаете?..

– Я позвонил жене… после звонка Мустафы. Она мне сказала, что… что произошло. Правда, я пока не знаю подробностей, но это неважно. Могу сразу сказать, что абсолютно убежден в полной невиновности господина Мустафы – не как адвокат, а пока как человек, давно знающий их семью. Так что вы бы не тратили время…

– Господину Мустафе пока не было предъявлено никаких обвинений. Мы выясняем все обстоятельства, но, согласитесь, отказ отвечать на элементарные вопросы в данном случае выглядит как нежелание оказывать помощь следствию.

– Господи, да какая помощь! У человека зверски убита жена, любимая жена, а вы ждете от него какой-то помощи! Ему самому нужна помощь, ему нужен врач, а не ваши допросы! Вы посмотрите, в каком он состоянии, поставьте себя на его место, в конце концов!

– На его месте я хотел бы, чтобы убийца был как можно быстрее найден. И кстати… господин… Эрман, да?.. насколько я понимаю, вы только что как минимум один раз сказали неправду.

– Вот как?! Что же, интересно?..

– Вы сказали, что вы «лицо незаинтересованное», не так ли? Между тем вам, если не ошибаюсь, принадлежит орудие убийства?

– Да, если я правильно понял…

– Правильно. Ритуальный меч для харакири. Дорогая и опасная штучка. Такие игрушки в некоторых странах запрещены наравне с обычным оружием, вы не в курсе?

– Но это же просто… сувенир… я интересуюсь Японией, и мне никогда не пришло бы в голову, что меч можно использовать…

– По назначению – вы хотели сказать? Так вот, господин адвокат, – полицейский неприятно подчеркнул последнее слово, – я полагаю, что вас самого ждут весьма серьезные неприятности, кроме того, вам предстоит выступать в качестве свидетеля…