Оскал столицы - Алексей Богородников

Глава 12

— Доча, мы тебя заждались, — прогудел Блан Алькандария, появляясь на пороге дома, — Дабри с час как рыбу в пшеничном тесте запекла. Всё спрашивает, где же любимая свечечка в нашем вечере жизни. Сейчас настойку травяную заваривает.

Энсини, уже скинувшая сапоги в пристройке к дому, надела короткие шерстяные шоссы. Говорят, в моду в Шайне входят войлоковые тапочки. Надо бы их поискать в лавках. Но пока холодно, шоссы очень помогают. Зона камина в середине дома, грела центр строения, доставшегося им от прежнего мучителя, немного пыхала теплом отводной нагревательной решетки в спальню второго этажа, но мало прогревала остальные комнаты. Хорошо, что зима пару недель холодна бывает — не больше.

— Я уже у её высочества объелась, — призналась Син, подскакивая к отцу и чмокая в щечку. — Кормят конечно немного странно, сегодня был какой-то красный суп из овощей вперемешку. Но мяса в нём было — на два дня хватит.

— Мамка обидится, — с намеком сказал отец, довольно щурясь после поцелуя дочки. — В гневе Дабри опаснее невыспавшегося медоеда.

— А я обижусь если потолстею, — проворчала Син, но быстро сдалась. — Если только ма-а-аленький кусочек пирога.

— Си-и-ин, — завопил, появившийся розововолосый комочек и бросился обнимашкаться с кошкодевочкой.

— Ох, ты же лялька, зверонравная, — пробормотала стиснутая в подружеские объятия Син, — ничего, я тут про тебя её высочеству рассказала. Скоро будешь перо тискать вместо меня.

— А что ты про меня рассказала? — выпустила её из своих объятий Рина.

— Только хорошее, — заверила Син подругу, — сколько будет сто двадцать три плюс триста семнадцать?

— Четыреста сорок, — ответила Рина, — ты никогда не перестанешь меня проверять?

— Это был предпоследний, — торжественно заявила Син, — теперь тебя наместник Самура и дружок принцессы будет каждый день проверять.

Рина удивилась, насторожила ушки и сложила губки вопросительной буквой «О».

— Продала тебя в рабство, — с удовольствием призналась Син, — говорю сестренка у меня умная, считает хорошо и честная. Поедешь в Самур, работать на наместника.

— А как же ты? — загрустила Рина, — а дядя Блан и тётя Дабри?

— Да это ненадолго, — отмахнулась кошкодевочка, — год-два её высочество к себе в столицу его перетащит. Я же вижу, как она на него смотрит. Как голодная тигра на ягненка. А ты уже себя проявишь, зарекомендуешь. С двенадцати лет и уже на работе у такого солидного господина. Он же завтрашний принц-консорт! О будущем-то думать надо постоянно!

С этими словами, Син ловко и небольно, щелкнула по носику волкодевочки.

— Прямо принц? — недоверчиво переспросила Рина, хватаясь обеими руками за локоть кошкодевочки и повисая на Син, — не нужно мне никаких принцев, мне с вами хорошо!

— А кто тебя пироженкой кормил? — возмутилась Син, — какая обжора мне все уши прожужжала, что еще хочет такую вкусняшку?

— Я не расстанусь с тобой за все вкусняшки мира! — торопливо призналась Рина, пряча голову на плече Энсини.

— Будто я этого хотела, — неловко сказала Син, обнимая Рину, — выдался шанс пристроить сестренку, не могла же я его упустить. Это особенная работа, из которой вырастет новая отрасль экономики, по мнению Джерка Хилла. Говорит, деньги — это кровь государства и еще много умных слов, которых я не понимаю. Представь, ты стоишь на пороге открытия и станешь первой в своем ремесле. Я тебе даже завидую: ведь Энсини Алькандария простая охранница у её высочества, совсем юная и неопытная.

«Хотя четвертый уровень — весьма достойно, даже гениально за два дня», — про себя добавила кошкодевочка.

— Не говори так! — ужаснулась Рина, — ты самая необыкновенная! Ты всех нас спасла! Принцу по морде дала!

— Он сам упал, пьянь подзаборная, — поджала губы Син. Она так и не простила жадные ощупывания белобрысого идиота. У неё еще будет шанс показать принцу насколько она была разочарована таким обхождением. Долги своим врагам она возвращает с процентами. На том стоит семья Алькандариев.

Кровожадная ухмылка на губах Син напугала бы многих впечатлительных людей, но Дабри Алькандарию, незаметно вышедшую из кухни, таким было не пронять.

— А ну, марш на кухню, — скомандовала она, — совсем уже отощала у своей принцессы. Однажды проснешься, а тебя тараканы к себе утащили. Откормить. Живее, давай! — и переходя от слов к делу Дабри хлопнула полотенцем по филейной части дочери.

* * *

С утра я минут пять валялся на кровати. Из намеченных дел оставалось заглянуть к ювелирам, но они в такую рань не работают. Люди они респектабельные, прибегут задрав штаны, только если их пригласит королевское семейство. Или крутой аристо. Я же так, обычный наместник. Хотя драгоценных камней в моём инвентаре больше, чем столичный рынок выдержит. Было еще дельце с подарком для Рисы, но я же не завтра уезжаю.

Потешив свое эго, я принялся за мышцы: отжимания, разминочка, бой с тенью. Помолодевшее тело лихачило, выдавая смертельные апперкоты и чудовищные свинги. Просто молодой Форман, до боя с Али. А что, чувак из супертяжей самый здоровый и умный был. Когда понял, что кулаки не решают, сразу переквалифицировался в проповедника. Вот это я понимаю — рокировочка, вот это я понимаю — управление людьми.

Ополоснувшись в бадье с водой, я натянул мантию наместника с цепью. Поглядел в убогий обрубок зеркала в серебряной рамке и отказался от мысли покорить женские сердца в радиусе дворцовой доступности. Натянул свой авантюристский камуфляж. Аиша будет сладко дрыхнуть часов до одиннадцати пока к ней наставник бальных танцев не придет. Об этом я вчера узнал, а раз дело такое, схвачу Син и в Жутколесье. На десяточку, уровень кошкодевочке набить хочется. Мне поспокойнее будет с такой охранницей у принцесски.

Я взобрался со своего первого этажа к принцессе на второй, где обнаружил стоящую у дверей опочивальни Син с розововолосой волкодевочкой.

— Что, — спросил я, — не открывают? Волшебные слова вроде «открывай Сова, это я Винни-Пух и мой друг Пятачок» не работают?

— А кто такой Винни-Пух?

— А кто такой Пятачок? — спросили они вразнобой.

— О, — поднял я палец вверх, — это известная банда Тритикама. Вот что про Пятачка поют столичные барды.

Я продекламировал с пафосом: «и площадь пустеет, бежит весь