Хрономот - Максим Бодэ

мобильный телефон. Шеф полиции ответил немедленно, и, по мере того, что он слушал, лицо его багровело.

— Что? Упустили? — гневно переспросил он в трубку, — Куда?.. Ах, черти вы несносные…

— Рикардо Ньевес улетел в Рим, — объяснил нем шеф полиции. Вчера, ночным рейсом.

Пару секунд Диан Кехт молчал, обдумывая услышанное. На его лице отразилось лишь легкое удивление.

— Оставьте это нам, Сальвадор, — улыбнулся он полицейскому, — Мы вылетим в Италию немедленно, и я сейчас же свяжусь с итальянскими властями и Ватиканом с просьбой о повышении мер безопасности. И еще, Сальвадор, я хотел бы отдать вам бумаги, которые позволят доказать причастность Рикардо Ньевеса к минированию собора. Проводите нас до машины, все документы там.

Вчетвером мы шли к синему «ауди». Мы шагали по вытянутой вдоль восточной стены собора площади Триунфо. Впереди били струи фонтанов, и возвышалась четырехгранная стелла из бежевого камня. Сейчас на площади было пустовато, но народ все же был. Эти люди гуляли по площади или спешили по своим делам, и они не догадывались, что в это самое время Севильский собор мог взорваться, если бы не вмешательство Диана Кехта и Фернандо Мигуэля.

Неожиданно до меня со всей остротой дошло: мы с Фером уже не были напарниками. С самого приезда Диана Кехта все проблемы как будто бы сами собой разрешились: ирландец с легкостью разгадал планы Ньевеса, разметал четверых террористов, а сейчас собирался лететь в Италию, чтобы, наконец, завершить это дело. Я был уже не нужен, скорее даже, я был обузой для этой давно уже спевшейся парочки. Я почувствовал, что мне пора домой.

Я все еще чувствовал эту волну радости, но к ней начинала примешиваться грусть. Я достал телефон. Там была куча сообщений от Мартина, Аники и других моих приятелей. Была пара пропущенных вызовов от родителей. Определенно их пора было навестить. Только вот рассказать им ничего не выйдет.

Вместе с Сальвадором я проводил Фера и Диана до машины. Ирландец выдал шефу полиции папку с бумагами из сейфа Ньевеса, тот принял ее без каких-либо вопросов и, шутливо козырнув, поспешил назад, туда, где его подчиненные уже перетаскивали тротил в полицейский фургон. Фер сел в машину на водительское место, а Кехт, видимо заметив некоторое мое замешательство, задержался, выжидательно посмотрев на меня.

— Садись, Гил, — пригласил Кехт.

— Сеньор Кехт, — отчеканил я, — думаю, мне пора домой.

— Зачем? — удивленно поднял брови ирландец.

— Я больше ничем не могу вам помочь.

Кехт долго смотрел мне в глаза, так долго, что мне стало тяжело выдерживать его взгляд.

— Я понимаю, — медленно начал Кехт, — У тебя своя жизнь. Друзья, гитара-фламенко, университет, танцы в ночных клубах. Но сейчас та точка, когда ты можешь повернуть свою жизнь очень круто. Ты сам как? Хочешь лететь со мной и Фером в Италию?

Я молчал, не зная, как ответить на его вопрос. Что в данный момент значило мое желание? Ровным счетом ничего. Я вправду хотел отправиться в такое путешествие, но мне было бы неприятно быть обузой на чьей-либо шее.

— Гил, — сказал Кехт и вытащил из кармана три бумажных прямоугольничка, — знаешь ли ты, что это такое?

— Банковские карты, — ответил я, — но…

— Неверно, — неожиданно резко ответил Кехт, — это состояние Рикардо Ньевеса. Точнее — деньги с его счетов в различных банках. Наши хакеры уже выдернули зубы змее. И я считаю, ты заслужил свою награду.

Я молчал, недоумевающе глядя на Диана Кехта, а тот продолжил.

— На каждой этой карточке по десять миллионов евро. И одна из них — твоя. Сейчас, Гил, у тебя есть выбор, — сказал Кехт, — свои десять миллионов ты заработал, и, если ты действительно хочешь, ты можешь вернуться к прежней жизни. Этих денег тебе хватит надолго. Я и Фер — мы очень благодарны тебе за ту помощь, которую ты оказал нам и нашему делу.

— Какому делу? — спросил я. Получилось резче, чем хотелось, — я не знаю ничего ни о вас, ни о Фере, куда я, по-вашему, могу с вами ехать?

— А ты хочешь знать? Хочешь ехать со мной и Фером?

Кехт испытующе смотрел на меня, облокотившись локтем на крышу синего «ауди». Я молчал долго. А потом коротко ответил:

— Да.

— Вот и прекрасно, — удовлетворенно произнес Кехт, — Тогда летим в Рим. Время дорого.

— Но, сеньор Кехт.

— Что еще?

— Я предполагаю, что следующий взрыв произойдет в Британии.

***

Пока мы ехали в аэропорт, мне пришлось во всех подробностях пересказать свой последний сон. Мы с Кехтом сидели на заднем диване, и ирландец изучающе смотрел на меня, пока я рассказывал ему про тайную службу в церкви Рикардо Ньевеса и тень-анемона на алтаре. Особенно Кехта заинтересовала эта самая тень.

— Ты сам-то что думаешь по этому поводу, Гил? — поинтересовался у меня он, когда я закончил рассказ.

Сам я много чего думал, потому что пока я вслух вспоминал свое видение, мне в голову пришла удивительная мысль. Как я раньше до этого не додумался?! Книга Фера про загадочный народ хрономотов. Могло ли это быть связано с моим сном? Но тогда мне надо дочитать ее до конца, чтобы утвердиться в своих только-только назревших предположениях.

— Я думаю, что следующей целью Ньевеса станет либо Солсберийский собор, либо собор Святого Павла в Лондоне, — ответил я на вопрос.

— Это потому что Рикардо в твоем сне сообщил о своем отбытии в Англию… — задумчиво произнес Кехт, — Боюсь, ты прав, Гил. Позвоню-ка я кое-кому по этому поводу.

Далее Диан Кехт долго говорил по-английски с кем-то по телефону. Я неплохо знал английский, но моих языковых навыков все-таки не хватало, чтобы воспринимать такую быструю разговорную речь. Я делал вид, что смотрю на пейзажи за окном, но, естественно, прислушивался к разговору, вылавливая из потока слов фразы и целые предложения:

— Использовать все силы… Сообщить полиции… Проверить Солсбери и Лондон… И Кентерберийский добавьте. Как можно скорее…

Я понял немного, но выводы сделал: Диан Кехт занимал какой-то важный пост — раз он раздал указания, а не просто оповестил местные полицейские силы. Может быть, Кехт был главой какого-нибудь отдела британских спецслужб? Ми-7, например. То-то он так напоминал мне Джеймса Бонда.

Мы выехали из Севильи и двигались по шоссе в направлении аэропорта. За окном машины уже темнело, небо было озарено розово-желтым закатом. Я улыбался, глядя на солнечное зарево. Внезапно солнечный огонь связался у меня в голове с кострами испанской инквизиции. Мне живо вспомнились дыба и испанский воротник.

Мне подумалось, что я сам являлся самым настоящим колдуном и еретиком. Пожалуй, то же было применимо