Витте - Сергей Ильин

«Я видел, как Витте побледнел, он хотел подняться со своего места, его члены отказывались служить, и он должен был, глубоко вздохнув, опуститься на стул. Дрожащей рукой он взял письмо и долго не открывал конверт. Я хотел поздравить. Движением руки — говорить он еще не мог, — он попросил меня подождать, подошел к иконе в углу комнаты, перекрестился с глубоким поклоном (Витте был очень религиозен), вновь приблизился к столу, перекрестил надпись на конверте, перед тем как вскрыть его, долго читал отношение министра двора с указом императора; прикрыл на некоторое время глаза рукой, и вновь подняв их искрящимися от счастья, он сказал все еще дрожавшим от волнения голосом:

— А сейчас Вы можете меня поздравить. Я назначен управляющим Министерством путей сообщения.

По русскому обычаю мы трижды поцеловались. Между тем в комнате собрались высшие чины департамента. Здесь были оба вице-директора Романов и Якубов, члены Тарифного комитета Ковалевский и Максимов, секретари Зельманов и Циглер фон Шафгаузен, все — сотрудники Витте со времени, когда он был управляющим Юго-Западных железных дорог. Поздравления, объятья, оживленное обсуждение планов на будущее и трудных задач, предстоявших новому министру»153.

Министру путей сообщения полагалась служебная квартира на Фонтанке. Это была не квартира, а целый дворец, пристроенный к зданию министерства, с собственным выходом в прекрасный Юсуповский сад. Ни один другой царский министр не имел такой пышной резиденции. С. Ю. Витте переехал туда на следующий день после назначения. Почти вся ночь прошла в горячих беседах с С. М. Проппером. Они ходили по огромной комнате со сводчатым потолком и роскошными фресками, вступали в длинные коридоры, странствовали по блестящим покоям, спускались в сад. «Ночь была сухой и безветренной и, несмотря на февраль, почти теплой»154.

Совсем не планы административных реорганизаций строил новый министр. «Все время Витте развивал свою программу преодоления железнодорожной нужды, помощи голодающему населению, своевременного снабжения голодающего населения посевным зерном. Господа губернаторы о последнем совсем не думали, оставалось лишь несколько недель, чтобы можно было перевести грузы от железнодорожных станций в деревню». Непролазная грязь, как говорил еще император Наполеон, — это в России пятая стихия. «…С приходом оттепели, когда замерзшая земля превратится в грязь, неделями нельзя будет и думать о гужевом транспорте; деревенские жители будут отрезаны от всякого сообщения с железнодорожными станциями, пока солнце вновь не просушит грязь и сельские дороги вновь не станут проезжими»155.

Много интересного узнал в ту ночь С. М. Проппер. Оказывается, в Тарифном департаменте Министерства финансов тайно от Министерства путей сообщения разработали расписание, согласно которому товарному движению в голодающие губернии должно быть подчинено движение пассажирское. Отставленный министр А. Я. фон Гюббенет, так же как и его предшественник адмирал К. Н. Посьет, более всего заботился о перевозке пассажиров, но не всех, а тех, у кого тугие кошельки. С. Ю. Витте планировал устроить все совершенно иначе. Первостепенная задача общегосударственной важности — помощь голодающим губерниям. Расписание движения уже просмотрено в министерстве и сразу же вводится телеграфной директивой. Для спасения умирающих от голода безвинных земледельцев хороши все средства. Чтобы снабдить их посевным зерном, министр собирался использовать даже хорошо знакомую ему «бердичевскую гвардию» — еврейских хлеботорговцев губерний Юго-Западного края.

И еще одну новость в ту ночь узнал С. М. Проппер, любопытный, как и все газетчики, — С. Ю. Витте собрался жениться во второй раз. Год прошел после смерти первой жены (в молодом возрасте она скончалась от болезни сердца); одиночество он переносил трудно. Избранница министра — Матильда Ивановна Лисаневич, в девичестве Нурок, была небезызвестна С. М. Пропперу. Она славилась красотой, умом и «особым талантом вести беседу».

Матильда Ивановна вышла замуж, но неудачно, хотя ее муж являлся родным племянником генерал-адъютанту О. Б. Рихтеру, воспитателю царствующего императора, занимавшему пост главноуправляющего Комиссией по принятию прошений на высочайшее имя. Вскоре на горизонте замаячил еще сравнительно молодой, интересный внешне и, главное, очень перспективный вдовец, стремительно делающий административную карьеру, — Сергей Юльевич Витте.

Влиятельный редактор журнала «Гражданин» князь В. П. Мещерский впервые познакомился с Витте в кабинете И. А. Вышнеградского. Князь, большой знаток, ценитель и любитель мужской красоты, увидел перед собой «…высокого роста, хорошо сложенного, с умным, живым и приветливым лицом человека, который всего сильнее впечатлил меня полным отсутствием всякого подобия чиновнического типа; это сказывалось наглядно в отсутствии двух черт, отличающих одного чиновника от другого: деланой приниженности и деланого самопоклонения. Витте мне сразу стал симпатичен своей естественностью, безыскусственностью в проявлении им своей личности. В черном сюртуке, развязный и свободный в своей речи и каждом своем действии, он мне напомнил наружностью английского государственного человека. Я также обратил внимание на тот замечательный внимательно-умный взгляд, с которым он слушал обращенные к нему слова своего министра и потом, в беседах с ним с глазу на глаз, этот же внимательный слушающий взгляд, столь редкий на лицах наших бюрократов, я видел обращенным ко мне»156.

Произношение С. Ю. Витте было неправильным, к тому же оно имело ярко выраженные южнорусские особенности: «ходатáйство», «вёрства», «учёбный», «плацформа», «сельские хозяевá». В письменной и, по-видимому, устной речи он употреблял просторечные выражения: «втюрились в войну» и т. п. Все это резало слух петербургским снобам. Однако мало-помалу внешняя экстравагантность частью прошла, частью к ней просто привыкли157.

Как сообщает С. М. Проппер, С. Ю. Витте познакомил с М. И. Лисаневич во французском Михайловском театре директор Горного департамента Константин Аполлонович Скальковский. Его С. Ю. Витте знал по совместным трудам в Барановской комиссии. К. А. Скальковский считался «добрым другом» М. И. Лисаневич158.

С. Ю. Витте был ею совершенно покорен. Стройная, с серо-зелеными грустными глазами и загадочной улыбкой, блуждающей на устах, она излучала ум и какое-то сверхъестественное обаяние. Чувство С. Ю. Витте усилилось еще больше, когда он выяснил, что Матильда Ивановна отличается строгостью нравственных правил: любовную связь с мужчиной она не представляла вне супружеских уз.

Именно С. М. Пропперу С. Ю. Витте в ту ночь открыл свое сердце: «Прежде всего я люблю эту женщину. Это мое личное дело, и я имею на это право. Сейчас, когда я достиг того, к чему стремился, когда я еще был начальником станции, я хочу, чтобы у меня была своя семья. С моим характером и известным вам отрицанием существующих в обществе условностей мне ни одна женщина из высших сфер не может предложить того, что я ищу. Вы знаете, каким несчастливым был мой первый брак. Я представляю себе трудности, с которыми столкнусь, и я их преодолею»159.

С. Ю. Витте излил ему сердце не без задней мысли — как узнал С. М. Проппер, он срочно нуждался в 30 тыс. руб. для уплаты отступного мужу М. И. Лисаневич. У министра не было ни поместья, ни хорошей денежной ренты; он жил на жалованье, правда, жалованье хорошее. Неимущий газетчик не мог помочь министру в денежном затруднении. По слухам, С. Ю. Витте выручил директор Русского для внешней торговли банка Френкель160. Сплетня о том, что Витте выкупил жену у Лисаневича, упорно гуляла по гостиным Петербурга. Называлась, правда, другая, меньшая сумма отступного — 20 тыс. руб.