Любовь в эпоху инопланетян - Игорь Соколов

Шульц. (огорченно вздыхая) Значит, чудес на земле не бывает!

Жена. А как же голос души сверху?!

Генерал. Это магнитофон с колонками!

Шульц. Надо же, как верно подобраны фразы!

Генерал. (вздохнув) Не верно, а интуитивно!

Шульц. (глядя настороженно на генерала) Надеюсь, вы не будете снова меня душить!

Генерал. Не буду! И тебя, дорогая, трогать тоже не буду!

Жена. (бросаясь к генералу и пытаясь обнять его) Ты мне нужен!

Генерал. (отмахиваясь от нее) Только брось ломать комедии!

Шульц и жена (хором, обняв друг друга) А что же нам делать?!

Генерал. (с мудрой улыбкой, одеваясь и выходя из квартиры с чемоданом) Любите и размножайтесь!

(и кому оно только понадобилось, это продолжение)

Я вообще ничего не хотел, но она пришла, и надо было что-то делать… Я говорю, – у меня болит голова… Она молчит…

Я говорю, на небе тучи, и они действуют на меня очень депрессивно…

Они мне просто давят на мозги…

Она молчит, но стала раздеваться… И вообще я ничего не хочу…

Она разделась и посмотрела на меня томно… Черт, черт, черт…

Она подошла ко мне и взяв на ручки, положила в постель…

Я вообще спать хочу, закрою глаза и буду спать…

Она поцеловала меня в губы, и я перестал говорить…

А через день она приходит ко мне и говорит… Женись, я беременна…

А я вообще ничего не хотел, но ты пришла, и надо было что-то делать…

Я же говорил тебе, что у меня болит голова, я говорил, что на небе тучи и они действуют на меня депрессивно, и что я вообще ничего не хочу…

Но ты раздевалась и раздевалась, а потом взяла меня на ручки и положила в постель, а потом целовалась и целовалась…

А я вообще ничего не хотел, но ты пришла, и надо было что-то делать… Я тебе говорил, говорил, а ты все раздевалась и раздевалась, а потом еще целовалась, и вообще не дала мне слова сказать, а потом…

А потом, ты сама виновата… Я ведь вообще ничего не хотел, но ты сама пришла и надо было что-то… Что тебе надо было… Жениться… Ребенка…

А я вообще ничего не хотел, но ты пришла, и надо было…

А у меня болела голова и на небе тучи… А ты раздеваешься…

И что-то надо… Надо что-то… И что-то было…

Она молчит, опять молчит и раздевается…

И опять берет меня на ручки и уносит в постель…

Что-то надо, надо что-то делать… И что-то было… А что теперь будет…

Она опять молчит и раздевается… Она каждый день приходит и раздевается, а мне что-то надо делать… А что мне делать… Люди, что мне делать…

Она приходит и раздевается, а потом постель, а потом беременность…

Жениться или не жениться… Что-то надо делать… А у меня голова болит…

И на небе тучи… А она опять раздевается, и что-то надо делать…

А я вообще ничего не хотел, не хочу и не буду хотеть… Люди… Помогите…

А голые женщины бывают интеллигентного вида?!

Станислав Ежи Лец

Она раздевалась медленно. На ее миловидном лице расплывалась кислая улыбка.

Маленький и сморщенный, как трухлявый гриб, старикашка аккуратно отсчитывал деньги, часто слюнявя указательный палец с большим грязным ногтем.

– Плачу в два раза больше, чем просила по телефону, – быстро скороговоркой прошамкал он, и едва только расстегнул и повесил свой черный кожаный пиджачишко на спинку стула, как тут же громко хлопнула входная дверь в коридоре, и в комнату вбежал здоровенный мужчина сорока лет.

По гладко выбритому черепу и широким плечам его можно было легко принять за бандита или спортсмена.

– А это еще кто такой?! – закричал он, накручивая пальцем золотую цепь на могучей шее, с гневом разглядывая уже обнажившуюся блондинку, и полностью онемевшего от ужаса старичка.

– Ты что, ослеп?! Не видишь, что это доктор?! – возмущенно крикнула она в ответ, и тут же смутившийся и покрасневший как ребенок, детина извинился перед старичком и выбежал из квартиры, опять громко хлопнув дверью.

Старичок некоторое время молчал, пытаясь выбраться из собственного оцепенения. Она деловито пересчитывала деньги, сразу же пряча их в шкаф с нижним бельем.

– Наверно, надо уходить?! – занервничал старичок.

– Ну, почему же, – улыбнулась она, и, подойдя к нему ближе, стала нежно расстегивать пуговицы на его рубашке.

– Я не могу в такой нервной обстановке! – испуганно зашипел на нее старичок, бессмысленно протирая рукавом приспущенной рубашки свои запотевшие очки, – а вдруг он вернется, и что тогда?!

– Ерунда, дедуля, – усмехнулась она, и ловко повалила его на кровать, стаскивая с него брюки.

– Черт, побери! Он же вернется! – взмолился старик, воздевая к ней руки, будто в молитве.

– Да, ладно, что ты, душка, мой муж интеллигент! – засмеялась она.

– А по виду и не скажешь! – сокрушенно закачал головой старичок.

– Вид всегда бывает обманчивым, – вздохнула она, стаскивая с него трусы.

– Да уж, – в тон ей вздохнул старичок и перекрестился, готовясь к соитию.

– Вот так всегда бы! – улыбнулась она довольная тем, что быстро успокоила старичка.

– Ну, ладно, помирать, так с музыкой! – старичок махнул ей рукой, и она легла к нему в постель.

Часто напрягаясь, и дыша, как взмыленная лошадь, он часто останавливался, прислушиваясь к собственному сердцебиению.

– Слушай, ты не мог бы побыстрее! А то вдруг и в самом деле придет! – рассердилась она.

– Ты что, издеваешься что ли?! – задрожал как осиновый лист, старичок.

– Да, ладно, я просто пошутила! – засмеялась она еще громче.

– Ну, у тебя и шуточки! – пробормотал он, хватаясь рукой за сердце.

– Слушай, ты смотри мне, тут не помри, – встревожилась она.

– Счас корвалолу токо выпью и снова начнем, – привстал он с нее.

– У тебя, что, сердце что ли больное?! – удивилась она.

– Да, так, бывает иногда, пошаливает! – вздохнул он, глотая прямо из пузырька корвалол.

– Ну, ты и чудо! – присвистнула она.

– Такой уж уродился! – засмеялся в ответ старичок, убирая пузырек обратно в пиджак.

– Ну, давай, залезай скорее, – теперь ее лицо горело явным нетерпением.

– А ты меня не торопи, а то заберу деньги и уйду к ядреной матери! – обиделся старичок.