Деза. Четвертая власть против СССР - Виктор Кожемяко

Словом, теперь неопровержимо доказано: никаких планов «депортации» в реальности не существовало. Однако Лилианна Зиновьевна – «слышала»! Был знакомый работник ансамбля МВД, который повез артистическую бригаду на гастроли «в Восточную Сибирь, в большую глушь». Так вот, «в какой-то момент летчик ему сказал: «Подойдите-ка сюда. – Тогда маленькие самолеты летали. – Посмотрите внизу, видите?» И показал такие большие, в виде букв поставленные бараки. Каждые восемь-десять метров гряда бараков в виде буквы «Т». Он говорит: «А это ведь для вас построено». Додик Левит, как вы понимаете, еврей был. «Что значит «для нас»?» – «А это вас туда вывозить будут. Есть уже постановление правительства».

Не было такого постановления! Но разве все телезрители об этом знают? Они теперь будут знать, что было…

Какие же выводы? Лилианна Лунгина такая, как была. Рассказала то, что считала нужным рассказать. И, что касается ее личной жизни, это знала только она лично.

Но ведь ее повествование представлено как рассказ об эпохе! О советской, разумеется. Так если в этом рассказе постоянно допускается фальсификат – из-за незнания, субъективности взгляда либо по сознательной подтасовке, зачем же миллионам зрителей выдавать этот фальсификат за истину? Риторический вопрос, конечно. По-моему, ясно – зачем.

Речь не об одном «Подстрочнике». Он стал своего рода явлением благодаря необычной масштабности. А вообще-то всевозможных воспоминаний на телевидении немало. И абсолютное большинство – с таким же, то есть антисоветским, содержанием.

А есть же выдающиеся люди советского времени (к счастью, еще не все ушли, но уходят, уходят…) – замечательные ученые и конструкторы, военные и хозяйственные деятели, художники и писатели, которые видят то время совсем иначе! Но вот мы-то их не видим и не слышим. Не видят и не слышат молодые, у которых складывается совершенно превратное представление о той, в полном смысле слова, великой, пусть в чем-то и трагической, эпохе.

О ней, как хлеб, нужна правда. А не фальсификат.

Начну с письма в «Правду» от Виктора Яковлевича Иовлева из станицы Ленинградской Краснодарского края. Что заставило его, участника Великой Отечественной войны, защитника Москвы в 1941-м и участника парада в Москве в честь 55-летия Победы (так сам он о себе написал), обратиться к газете, которую выписывает, читает и которой безусловно доверяет? Заставила большая обида.

Я допускаю, что кому-то случай, происшедший с ветераном, может показаться и не столь уж важным. Мол, такое ли происходит сегодня вокруг, чтобы придавать значение этому факту, обижаться да еще выносить свою обиду в газету. Но тем более считаю необходимым донести состояние человека до всех, кто в нынешней атмосфере торжествующего тотального бездушия еще способен его обиду прочувствовать и понять.

А случилось с Виктором Яковлевичем следующее. Оказавшись в Москве на Ленинградском вокзале и умаявшись в ожидании поезда, он зашел в зал, где, как пишет, «были и буфет, и мягкие стулья, чтобы отдохнуть». Уточняет, что вдвоем зашли – «с полковником, оба защитники Москвы». И вот тут же подскочила к ним девушка, сделала категорически заграждающий жест и бесцеремонно грубо (выражение Виктора Яковлевича) заявила:

– Здесь вам нельзя. Это бизнес-зал.

Дальше приведу цитату из письма дословно, дабы непосредственнее дошла до каждого острота ветеранской реакции: «Я сказал: «Значит, это для воров и спекулянтов, а нам нельзя? Как в Америке известных времен: «Вход неграм и собакам воспрещается». Больше распространяться не стал. О чем говорить, когда все ясно. И скандалить мы не стали, понимая, что бесполезно. Однако успели заметить: там сидели несколько этих так называемых бизнесменов и жрали, пили, громко гоготали. А мы повернулись и ушли».

Ветеран погорячился?

Ну да, кто-нибудь опять-таки скажет: старики возмутились, но ведь в самом деле не положено каждому в специальный зал заходить. Дескать, если бизнес-зал, то для бизнесменов. И чего это всех их обзывать ворами и спекулянтами? Разве сплошь бизнесмены таковы и нет среди них честных людей?

Проще всего ответить, что погорячился ветеран. А попробуем-ка уразуметь истоки этой его горячности, в которой явственно послышалось мне разбуженное классовое чувство. Оно и дальше звучит в письме, которое буду цитировать, не убирая и не смягчая резкости автора, местами крайней:

«Все отобрали у нас эти сволочи Чубайсы, Абрамовичи, Дерипаски, Грефы, Вексельберги, Потанины, Фридманы, Прохоровы, Керимовы и т.д. У всех этих воров необъятные миллиарды – и под прикрытием своей власти продолжают воровать.

Вот я хочу спросить: зачем мы воевали? В конечном счете – для кого? Сейчас берут в солдаты из бедных семей, чтобы их защищать. А нас, если выразим недовольство чем-то, милиция дубинками разгоняет. Кто же ветеранов защитит, за нас заступится? Жаль, что мы состарились. Жаль, что уже не в состоянии как следует постоять за себя. Так что теперь любой, кто захочет, может нас как угодно оскорблять и унижать. Обобрали, да еще издеваются и глумятся над нами, с презрением и брезгливостью смотрят – как на быдло!»

Это он снова горячится, Виктор Яковлевич Иовлев? Может, безосновательно? А вы гляньте на окружающую жизнь его глазами, вспомните прошлое его юношескими, красноармейскими, советскими воспоминаниями – и сопоставьте.

Военные воспоминания у него в письме, прямо скажу, не сахарные: «Осенью в траншеях по колено в воде, зимой – в лютые морозы по колено в снегу, месяцами не снимая одежды и не спавши по-людски… Так было под Калинином, Яхромой, под Москвой…»

Но на это он не жалуется. Просто хочет, как выразился, «чтобы знали банкир Греф и ему подобные». А не жалуется потому, что в той жизни хотя и было невероятно трудно, однако не было ощущения чудовищной несправедливости, утвердившейся в жизни нынешней. Не делились в тех траншеях на богатых и бедных. Не оставались у бойцов за спиной самозваные господа, наживающиеся чужим трудом. И бойцы знали: именно такую, справедливую Родину и такую Москву они защищают.

«Великая общая радость была, когда в декабре 1941-го мы перешли в наступление! Не чувствовался даже самый сильный мороз. И так – от Москвы до Ржева. Здесь, под Ржевом, наш 11-й Краснознаменный мотополк стал 2-м гвардейским, а ведь просто так в гвардию не зачисляли. А после Ржева стал наш полк – 2-й гвардейский Ярцевский, когда пошли мы уже в Белоруссию…»

Теперь про Ржев как «неизвестную битву маршала Жукова» сочинили телефильм на канале НТВ, который больно резанул по сердцу многих воевавших там фронтовиков. Односторонней «правдой», перемешанной с хитрой ложью.

«Если о подвигах под Ржевом рассказывать, то не хватит никакой книги и никакого кино, – написал Виктор Яковлевич. – Вот же не показали наш десант с бронепоезда прямо на вражеские окопы. Открыли вагоны железные, и мы прыгали на головы немцев. Мы за Родину убежденно шли на смерть, хотя еще и не жили: после школы, неоперившиеся пацаны, мне едва исполнилось 18 лет…