Ледяная колдунья - Александра Пушкина

–Стужа…– выругался старший выдринг.– Ребятки, налегли!

И вдруг реку накрыла огромная тень. Громадный искристо-белый ящер с невероятно большими крыльями пронёсся над ними, обдав брызгами и тугим потоком воздуха. Аня, впервые увидевшая дракона, застыла в удивлении и восторге, которые унеслись в светлое небо следом за мифическим созданием, даже не обратившим внимания на «букашек» внизу.

Медвар, уже вошедший в воду, поспешно вернулся в чащу.

–Сытый,– с облегчением выдохнул предводитель выдрингов непонятно про кого.

Вспомнились студёные в лесах нойты, и Аня поёжилась.

Но солнце постепенно оттеснило туман и тени, заиграло на листьях. Теперь помимо журчания и плеска воды вокруг слышались птичьи трели. Река тоже весело бликовала, открывая взорам путешественников свои глубины. Разморённая теплом и мерным покачиванием плота, Аня легла на мягкий мох и закрыла глаза. Последним, что она увидела, была белоснежная сова с ярко-сапфировыми глазами, взлетевшая с ели на берегу.

* * *

Разбудило девочку голодное урчание в животе. Одежда, подаренная нойтой, видимо, по-прежнему защищала от холода. Перевалило за полдень, и солнце теперь пряталось за вершинами вековых сосен и высоких елей, росших прямо у самого берега. От воды тянуло прохладой.

Нарсу, кажется, удалось поймать рыбу. Кроме того, она уже успела разворошить их дорожную корзину со снедью.

–Подкрепись, соня!– весело бросила она девочке.– Тут не больно-то сытно, но рыбкой мы сможем перекусить только на берегу.

–А плыть сколько?– спохватилась вдруг Аня, заглядывая в корзину, где, завёрнутые в кусочки выдубленной кожи, лежали орехи, несколько сухих лепёшек от завтрака и стояли два кувшинчика с ягодным морсом. Ещё было немного сушёных овощей.

–Так вечером будем,– сообщил старший выдринг.– Это по дороге дня два. Да и то если не останавливаться да если не слякоть или снег. А Терна быстро течёт. И город там прямо на берегу стоит.

Постепенно речная протока расширилась. Лес почти пропал, а вокруг потянулись поля. По берегам то там, то тут виднелись домики и даже целые усадьбы. Все были необычные. Одна напоминала огромную нору, выложенную цветным стеклом, другая спускалась к самой воде статуями и барельефами, а третья и вовсе рассекала лёгкие волны словно корабль огромным носом с круглыми оконцами.

Здесь уже часто встречались лодки и даже лёгкие парусные судёнышки. Кто-то удил рыбу, а кто-то просто наслаждался прогулкой. Местные жители с удивлением провожали взглядами плот и его пассажирок. Наконец над Терной и окрестными полями проступили шпили, крыши и стены Фора. Солнце, ещё не успевшее сесть, раскрашивало их багряным золотом.

«Интересно, куда подевались стены в современных городах?»– подумала Аня, разглядывая открывшийся перед ней пейзаж. Историк Андрей Михайлович никогда не говорил об этом на уроках. Да его никто об этом и не спрашивал. «Обязательно спрошу, когда вернусь»,– решила девочка.

–Уфф, ну всё. Шабаш, братцы! Почти на месте – во-он та пристань наша,– махнул свободной лапой старший выдринг, которого младшие в разговорах между собой называли Хэнта.

«Нашей пристанью» оказался старый деревянный причал вне городской стены, где катали деревянные бочки, что-то дымилось, и тут же висели сети на просушку. Чем ближе, тем отчётливее становились запахи дёгтя, рыбы и нестираного белья.

–Такое ощущение, что это они в глуши живут,– проворчала Нарсу.– Мы, лесные, и то моемся чаще.

В это время Хэнта вылез на берег, отряхнул шкурку и достал из щели в плоту длинную рубаху. Видимо, здесь не принято щеголять без одежды. Подпоясав своё одеяние, старший выдринг направился к группе работающих на причале людей. Хотя… те, кого Аня сперва приняла за людей, оказались такими же зооморфами, как Нарсу или Кэхэтис, только ростом они были уже со взрослого человека. У многих из-под одежды выбивался пышный рыжий хвост с белой или серой кисточкой, а с двух сторон от кепи торчали острые уши. Но были и другие – обладатель серой шёрстки и хвоста и даже бесхвостые и круглоухие.

Хэнта окликнул одного из работников причала.

–О, сколько зим! Старый ты бревновоз!– весело отозвался тот, нагибаясь, чтобы пожать выдрингу лапу.– Вроде не сезон для сплава.

Хэнта на «бревновоза» совершенно не обиделся:

–Да вот, гостей в город привёз. Ну и ребят своих по оказии захватил, чтобы знали, куда лес гнать да с кем дела вести.

Рыжий работник, с интересом оглядев Аню и Нарсу, хмыкнул, оскалив острые зубы и встопорщив усы. Девочка на всякий случай робко улыбнулась. Белькара же, казалось, даже не заметила чужих взглядов.

Пора было прощаться с выдрингами. Аня перебралась с плота на низкую пристань и, обернувшись, поблагодарила молодых спутников Хэнты. А те, даже не думая о делах, которые вёл их старший с жителями Фора, резвились в темнеющей воде, фыркали, толкались. Однако Ане ответили:

–Да мы с радостью!

–Бывайте!

–Эй, а корзина?

Аня спохватилась, но белькара махнула лапкой:

–Отвезите Кэхэтис! Передайте большое спасибо за вкусный морс.

–Да! И за лепёшки!– поспешила добавить Аня.

Когда девочка и белькара проходили мимо Хэнты, беседующего о чём-то с форситами, тот повернулся к ним:

–Идите вверх по дороге, там увидите ворота. С товарами берут плату, ну а вы налегке. Могут, правда, остановить, спросить куда. Так на этот случай вам, думаю, Рута подсобила.

–Да-да, спасибо вам!– Аня постаралась улыбнуться как можно теплее, хотя на душе скребли кошки.

–Угу, спасибо,– на этот раз расщедрилась и Нарсу.

–Слитые с вами!

* * *

Проходя мимо деревянных сарайчиков и складов, Аня замечала заинтересованные взгляды местных жителей. Одни смотрели исподтишка, отворачиваясь всякий раз, когда девочка встречалась с ними глазами, другие пялились без стеснения. От этого становилось особенно неуютно. Однако к путницам никто не подошёл и даже не последовал за ними, чего больше всего опасалась Аня.

Никто не остановил их и у ворот. Скучающий форсит в лёгкой броне сидел на перевёрнутом ящике, прислонившись к каменной кладке в виде узкой глубокой арки с поднятой решёткой. Охранник лишь окинул новоприбывших беглым оценивающим взглядом и, видимо, не усмотрев угрозы, потерял к ним всякий интерес.

Прямо за стеной был разбит палисадник, скрасивший серую громаду городских укреплений. Здесь тёмным ковром разросся плющ, став великолепным фоном для юных пушистых ёлок и папоротниковых кустов. А из обильной зелени скромно выглядывали белые звёздочки неизвестных цветов.

Мощённые плоским булыжником улочки расходились отсюда в двух направлениях, теряясь среди двухэтажных домов и лавочек. Налево, в доль цветущей стены, и направо – куда-то вглубь городских кварталов. Аккуратные домики смотрелись настоящими европейцами – высокие окна, свежевыкрашенные фасады с лепниной, двускатные красные крыши. И у каждого свой маленький палисадник.