Нет жалости во мне - Владимир Колычев

– Совок лучше, чем Урна, да, Совок? – рассуждал на ходу кучерявый паренек с широким у лба и суженным у подбородка лицом. – Совок – мужского рода, а Урна – женского... Может, ты женского рода, Совок?

Большеглазый молчал. Впрочем, ответа от него и не требовалось. Все понимали, что этот разговор – всего лишь прелюдия к общению с новичками.

И действительно, кучерявый подошел к Алику, встал перед ним на широко расставленных ногах. Не вынимая рук из карманов спортивных брюк, снизу вверх качнулся на носках. На нем была летняя десантная тельняшка, на обнаженных плечах красовались зэковские татуировки, на одном – голова какого-то клыкастого зверя, то ли тигра, то ли какого-то фантастического оборотня, на другом – голова пирата с зажатым в зубах ятаганом.

– А ты какого рода, чувачок? – спросил он, пристально с жесткой насмешкой глядя на Алика.

– Мужского.

– Это по паспорту, а по духу?

– Скатку бросить можно? – Алик взглядом показал на свободное место у фанерной перегородки, за которым начинался толчок.

– А при чем здесь это?

– Руки заняты. А ты, я смотрю, человек уважаемый. Не будешь же ты мне штаны расстегивать.

– Это еще зачем?

– А чтобы дух свой мужской показать.

– Ну, скатку можешь бросить, а показывать ничего не надо...

Кучерявый жестом дал понять, что Алик может занять свободную шконку. И переключился на здоровяка, который беспомощно переминался с ноги на ногу.

– Ну а ты кто такой?

– Человек, – густым голосом, но не очень уверенно сказал тот.

– А как зовут тебя, человек?

– Виктор Александрович.

– А попроще никак? – ухмыльнулся парень.

– Ну, можно просто Виктор.

– А еще проще?.. Я тебя Витьком звать буду, ладно?

– Не ладно! – набычился мужик. – Я, между прочим, человек уважаемый!

– Кем ты уважаемый?

– А всеми!

– Что, и даже мной?

– Ну, пока нет. А там видно будет. Сидеть мне здесь долго...

– И за что я буду тебя уважать? – в глумливом жесте раскинул руки кучерявый.

– Врач я. А у вас тут антисанитария, как бы чего не случилось.

– Врач?! Ну, врач – это, конечно, круто... А конкретно по какой части?

– По всякой, – уклончиво ответил Виктор.

– Э-э, так не бывает... Может, ты гинеколог, а?

– Проктолог.

– Это как?..

– Да в заднице ковыряться, вот как! – хохотнул кто-то из «красного угла».

Алик уже обратил внимание на то, что блатных в камере хватает. Одни разрисованы тушью густо – как под хохлому: корабли, соборы; у других татуировок раз-два и обчелся. Но всех объединяло одно – уверенность в своей собственной исключительности, в праве смотреть сверху вниз на обычных арестантов. Судя по всему, в отличие от Совка, кучерявый принадлежал к этой братии.

– И ты что, жопошник, лечить меня вздумал? – вскинулся он.

– Да нет, не буду я тебя лечить. Будешь подыхать, пальцем не пошевельну...

– Я буду подыхать?! Ты за базаром следи, козел!

Кучерявый уже был близок к тому, чтобы схватить врача за грудки, но из блатного угла послышался властный окрик:

– Ша, Чубчик! Оставь лепилу в покое!

– Да я чо? Я ниччо! – вмиг присмирел парень. – Я просто проконсультироваться хотел.

– У тебя что, с задницей проблемы? – нехотя поднялся со своей шконки рыхлолицый пожилой мужчина с улыбчивым снаружи, но жестким изнутри взглядом.

– Да нет, Воркут, какие проблемы? – забеспокоился Чубчик. – У меня проблем нет. Вот, думаю, может, у красавчика проблемы, – кивком головы показал он на Алика. – Пусть лепила глянет, может, у него там проблемы по женской части? А то вдруг там петушиная нора, а мы зашкваримся...

Рыхлолицый неторопливо поднял руку, и Чубчик тут же подскочил к нему, сунул в пальцы сигарету, щелкнул зажигалкой. Судя по всему, пожилой был самый авторитетный блатной, смотрящий по камере. И Алик невольно съежился под его тяжелым изучающим взглядом.

– А ты, паренек, и впрямь смазливый, – насмешливо сказал Воркут.

Не сводя с Алика глаз, он присел на край шконки, крепко затянулся, выпустив струю дыма ему в лицо.

– За девочку с мальчиками никогда не пробовал?

– Нет, только мальчиком с девочкой, – в дурном предчувствии мотнул головой Алик.

– И что, получалось?

– Я могу номер ее телефона дать, позвонишь, узнаешь.

– Номер телефона?.. Ловлю на слове. Буду выходить, обязательно спрошу. И на огонек загляну... Как ее зовут?

– Э-э... Катя...

– А тебя?

– Алик я... Полное имя Алексей, а так для всех Алик...

– А для ментов как?

– Ну, гражданин Перелес.

– И через кого ты перелез, гражданин Перелес? – засмеялся смотрящий.

– Ну, через закон перелез. Да неудачно. Штаниной зацепился и завис. Ну, менты и повязали...

Алик бодрился, пытался шутить, а на душе тоскливо выли волки.

– Насколько я знаю, за проституцию статью не шьют.

– При чем здесь проституция? – побледнел Алик.

Час от часу не легче. Сначала смазливый паренек, затем и вовсе до уровня голубой проститутки опустили...

– Вот я и хочу от тебя это узнать, – пристально, рентгеновским взглядом посмотрел на него Воркут. – Вдруг ты – петушок, вдруг за правильную птицу себя выдаешь... Я в принципе не против, твой подвал, что хочешь с ним делай. Только признайся сразу, что с мужиками балуешься – за деньги, без денег, не важно. А то ведь если с нами вдруг за один стол сядешь, мы потом все вовек не отмоемся. Ну а тебя убьем – горло перережем и язык наружу высунем... Так что признайся сразу, тогда и жить будешь, и еще подарки принимать. Мы к тебе в гости ходить будем...

– В гости пусть сам каждый к себе ходит. А с мужиками я не баловался. И не собираюсь...

– А если Виктор Александрович сейчас осмотрит тебя? Если вдруг что-то не то с тобой...

– Ага, счас! Пусть сначала диплом покажет! – запаниковал Алик. – И чтобы все с хаты свалили!

– Смотри, какой борзый!.. За что тебя сюда определили, голубок?

– У вас что, голубятня здесь, чтобы голубков сюда определять?

– Ты не колотись, – нахмурился смотрящий. – Ты на вопрос отвечай. Какую статью шьют?

– Какую, какую – мокрую!

– Сутенера своего завалил?

– Сутенера?! Может, и сутенера! Но не своего! – разошелся от отчаяния Алик.