Я знаю, что вы сделали прошлым летом - Лоис Дункан

— Мам. — Джулия говорила тихо, ее душу переполняла волна любви и нежности, граничившая с болью. — Мам, я тебя очень люблю.

— Да что с тобой, доченька?! — Мать изумленно взглянула на нее. — И я тебя тоже люблю. В чем дело? Что случилось?

В какой-то момент Джулия дрогнула, одолеваемая искушением броситься к матери в объятья и сквозь слезы рассказать ей всю ужасную историю. Каким облегчением это стало бы для нее! Уткнуться носом в ее плечо и заплакать: «Я совершила ужасный поступок! Это была нелепая случайность!» И спросить: «Мамочка, помоги мне! Скажи, как мне теперь быть!» В тот момент такой выход показался ей не иначе, как божественным избавлением.

Но она промолчала, пожалев мать и вовремя вспомнив об уговоре. На долю этой женщины и так выпало немало горя. А ответственность за содеянное полностью лежит на Джулии, и ее мать здесь совсем не при чем, и от того, что она разделит свою боль на двоих, эта боль не станет меньше.

А потому она просто сказала:

— Просто я очень устала. Все эти экзамены, хлопоты, а потом еще и радостные переживания по поводу того, что меня все-таки приняли в колледж Смита. Ну так что, будем готовить ужин? Ты, наверное, задумала приготовить что-нибудь вкусненькое?

— Я думала, что на ужин будет достаточно гамбургеров, — ответила миссис Джеймс.

Зазвонил телефон.

— Ты, наверное, полвечера проболтала с каким-то принцем, — раздался в трубке голос Бада. — Я названиваю тебе уже целый час, а у тебя все «занято».

— Наверное, это из-за каких-нибудь неполадок на линии, — ответила Джулия. — У нас иногда такое бывает. Пару месяцев назад у нас целях три дня не работал телефон, а мы даже не знали об этом.

— Ну что ж, я очень рад, что все-таки смог в конце концов до тебя дозвониться, — сказал Бад. — Может быть, сходим в кино завтра вечером. Ты слишком много занимаешься. Так что небольшой отдых тебе не повредит.

— Хорошо, но только пусть это будет комедия, — ответила Джулия. — Так, чтобы не давило на психику, хватит с меня драм и всего такого.

Они поговорили еще несколько минут, и Джулия согласилась встретиться вечером следующего дня. К тому времени, как она снова появилась в кухне, чтобы вынуть из холодильника мясной фарш, на душе у нее было хорошо и спокойно.

И хотя за ужином мать время от времени бросала на нее тревожные взгляды, разговор за столом шел на привычные темы, и в какой-то момент грустные воспоминания окончательно покинули ее.

Женщина в туго накрахмаленном белом халате поставила на подоконник вазу с гвоздиками и взглянула на прикрепленную к цветам записку.

— Это от Дебби, — сообщила она. — Она пишет: «Выздоравливай поскорее, без тебя здесь очень скучно». — Она оторвала взгляд от записки и обвела широким жестом многочисленные вазы с цветами, расставленные на подоконнике, на столике у кровати, а также выстроившиеся вдоль противоположной стены палаты.

— Пряма как в оранжерее. Интересно, сколько же у тебя подружек?

— Достаточно, — отрезал Барри.

Изо всех приходивших к нему медсестер он больше всех возненавидел именно эту. Она была совсем молоденькой, лишь ненамного старше его самого, и к тому же весьма симпатичной. За такой девушкой он мог бы и приударить, если бы им довелось встретиться где-нибудь в другом месте и при иных обстоятельствах. Вот тогда он предстал бы перед ней во всей красе, сразив ее наповал, ловко используя свой имидж прославленного футболиста. И то, что теперь он оказался полностью в ее власти, беспомощно лежащий бревном на кровати, злило его еще больше.

Он отвернулся и закрыл глаза, делая вид, что засыпает, и мгновение спустя, услышал, как она тихо вышла из палаты.

Была уже среда. Ему сказали об этом утром. Сначала он никак не мог поверить в это — а куда же, в таком случае, девался вторник? Но затем постепенно разрозненные фрагменты вторника начали постепенно всплывать в его памяти — вот его везут на каталке по длинному коридору, перекладывают на кровать, на которой он лежит и до сих пор, склонившееся над ним морщинистое лицо отца. Вечер вторника запомнился ему уже куда более отчетливо. Плачущая мать. Игла в руке. Игла в бедре. Седой врач. Врач с темными волосами.

И странное дело, он почти не помнил боли.

— Его накачали обезболивающими, — сказал темноволосый доктор, когда отец наклонился к нему, пытаясь задавать какие-то вопросы, однако, его рассудок был не настолько замутнен лекарствами, чтобы он не понимал, о чем его расспрашивают.

— Это была Хелен, — сказал он, и судя по всему, отец остался вполне удовлетворен этим ответом.

— Он говорит, что тот звонок был от Хелен, — сказал он, обращаясь к кому-то, стоявшему у него за спиной, и Барри услышал голос матери: — Ну, разумеется. Я знала, что от этой девчонки нам будут одни неприятности, с того самого момента, когда впервые увидела ее.

Этим утром сознание его заметно прояснилось, и он уже мог воспринимать окружающую его действительность — стопку открыток на столике у кровати, цветы на подоконнике и сменяющих друг друга на дежурстве медсестер. А еще он был очень слаб; он сделал это открытие, потянувшись за открыткой, лежавшей самой верхней в стоке: дрожь в руках была такой сильной, что он даже не сумел открыть конверт.

И все же боль оказалась куда меньше, чем он того ожидал, принимая во внимание, что пуля прошила его практически насквозь.

— Я совсем не чувствую ног, — сказал он как-то седому доктору, зашедшему к нему, чтобы сменить повязку.

— Они на месте, — сухо ответил врач. — Обе, как и полагается. Или, может, ты ожидал, что их у тебя станет три?

Хелен прислала букет роскошных роз. «С любовью», — было написано на карточке, а ниже подпись: «Хелли», — так он ее обычно называл. Эта надпись в точности повторяла ту, что красовалась на ее школьной фотокарточке, той самой, что теперь валялась перевернутой на его письменном столе в общежитии.

Он жалел только о том, что Хелен никак не может узнать о том, что он так обошелся с ее портретом. Ему очень хотелось, чтобы она узнала, что он бросил ее еще до того, как прогремел этот роковой выстрел.

Но одно дело самому принять решение порвать с надоевшей тебе девушкой. И совсем другое дело вдруг узнать, что такое решение принято за тебя кем-то другим, что девушка, вешавшаяся к тебе на шею и клявшаяся в любви и верности, на самом деле у тебя за спиной крутила роман на стороне.

— Хелен уже несколько раз звонила и спрашивала о тебе, — утром сказал ему отец.

— Она вместе с другом заходила в больницу в понедельник вечером, — добавила мать. — Потрясающая бесцеремонность. Они узнали о случившемся из теленовостей.

— Она была не одна? — переспросил Барри. — С Джулией?

— Нет, это был молодой человек. Темные волосы, невысокого роста. Она называла его Колли. Похоже, они очень близко знакомы.