Идеальная жена - Мария Воронова

Гарафеев прыгнул в салон и попросил врача отвезти пациентку в его больницу.

Та согласилась.

Игорь Иванович дал Стасу телефон ординаторской, чтобы предупредил докторов, что Гарафеев лично везет им беременный аппендицит, пусть выкатывают красную дорожку.

Судья лежала на носилках молча, улыбаясь из последних сил.

Пока ждали «Скорую», она так и не успела дозвониться до мужа, но Стас и тут обещал подстраховать. Вообще он оказался весьма расторопным для погруженного в себя безалаберного юноши, Гарафеев его даже зауважал.

Он свернул одеяло и подсунул его под спину Ирине Андреевне.

– Амортизация.

Машина тронулась, и их хорошенько тряхнуло.

– А не лопнет от этого? Может, лучше было на такси ехать?

– Не-не, Ирина Андреевна! В студенческие годы я много тут катался. Действительно кажется, что позвоночник в трусы высыплется, а потом ничего.

– Надеюсь.

– Не волнуйтесь ни о чем и, главное, не стройте никаких предположений. Невежество – оно сами знаете что рождает. Вы сейчас напридумываете себе… – Гарафеев добавил голосу бодрости: – Когда я учился в институте, нам рассказывали хрестоматийную историю про селезенку. В норме она не пальпируется, а для краткости говорят: селезенки нет.

Водитель так лихо завернул, что Гарафеев вынужден был схватиться за соседнее кресло, и подумал, что если так дальше пойдет, то в трусы высыплется не только позвоночник, но и зубы.

А ведь когда он подрабатывал на «Скорой» студентом, то этой тряски совсем не замечал. Был моложе, крепче и думал о том, что его ждет на вызове.

А когда Лизка была маленькая, то просто спал. Садился в машину и сразу выключался, бился головой и не просыпался. Может, поэтому и не стал доктором наук.

Гарафеев улыбнулся.

– Так что про селезенку? – спросила судья.

Он видел, что ей неинтересно, но рассказал, возможно, правдивую историю, а возможно, и байку, как профессор смотрел больного и диктовал ординатору результаты осмотра, в том числе «селезенки нет». Пациент сделал вывод, что у него отсутствует селезенка, и сильно опечалился, вообразил, что он уже одной ногой в могиле, и так себя распалил, что чуть действительно не отправился туда.

Судья вежливо кивнула.

Гарафеев пожал плечами. Студентом он воспринял ту историю всерьез, а сейчас, с высоты опыта, в такую победу духа над телом верилось слабо.

– За что купил… В общем, вы, главное, не осмысливайте, что вам скажет врач.

– Хорошо, не буду.

Эта женщина была ему по-настоящему симпатична, поэтому Гарафеев не просто передал ее с рук на руки дежурной смене, а сам провел анестезию, наиболее щадящую для плода.

Пока хирурги делали разрез, был страх, что он ошибся в диагнозе, а остальные доктора просто пошли на поводу его авторитета, но, к счастью, оказалась классика жанра – отросток флегмонозный и, слава богу, без перфорации.

Гарафеев немного понаблюдал свою пациентку в реанимации, но через два часа перевел в отделение, выцыганив для нее двухместную палату. Не потому что блатная, а потому что беременная.

За этими хлопотами он не заметил, как пролетело время и наступила точка невозврата, когда домой уже нет смысла торопиться.

Игорь Иванович совсем забыл, что Лиза снова с ними, и они с Соней разыгрывают перед ней любящих супругов, а это значит, что в рамках семейного счастья его ждет мощная головомойка. Не за то, что опоздал, а что не предупредил.

Как жаль, что все уже закрыто, не купишь ни цветов, ни конфетки. Говорят, частный бизнес зло, но, с другой стороны, была бы тут маленькая лавочка, куда можно постучаться в критическую минуту. И он с цветами, и хозяин с выручкой, кому от этого плохо-то?

Гарафеев машинально сунул руку в карман пиджака за бумажником, но не обнаружил ни его, ни пиджака в целом.

Игорь Иванович выругался в том смысле, что вот незадача!

Он вспомнил, что оставил пиджак в кабинете судьи на спинке стула, там никто не возьмет, но до суда надо еще как-то доехать. Гарафеев пошарил в карманах – нет ни копейки.

А просить у Сони пятачок – это давать повод к такому пространному и язвительному анализу своей персоны, что лучше уж встать пораньше и отправиться на Фонтанку пешком. Тут километров семь всего, а то и меньше. Герои Достоевского, например, вечно исхаживали Петербург из конца в конец, и ничего, только здоровее были.

Перед дверью квартиры он вдохнул и резко выдохнул, готовясь принять удар, но Соня встретила его неожиданно ласково.

– Устал? Что, сложный случай?

– Можно и так сказать.

– Ужинать?

– Да, я бы поел.

– Сейчас разогрею.

Жена убежала в кухню, а он зашел к дочери. Лиза лежала, свернувшись комочком.

Гарафеев погладил ее по голове. Дочь не ответила, и он осторожно присел на краешек кровати. Тяжело, когда страдает твой ребенок, но Лиза не говорила, а Гарафеев не мог представить себе, что за повод послужил к такому отчаянию.

Ему нравился зять Володька, парень умный и веселый, и, во всяком случае, слишком молодой, чтобы обмануть чутье двух взрослых людей, один из которых известный психиатр. Ладно, пусть Гарафеев олух царя небесного, но все же у него, как у всех врачей, выработалось чутье на людей. Если бы Вова был психопат, они с Соней бы это поняли, как бы он ни старался изображать хорошего парня.

Нет, никак не мог Гарафеев представить себе причины таких страданий, когда все живы и здоровы, а зять только и ждет, когда жена к нему вернется.

Он снова погладил дочь по голове:

– Ты, Лизочка, причешись… Вообще поделай что-нибудь.

Она дернула плечом.

– Серьезно тебе говорю, полегчает.

– Ты не понимаешь, – буркнула Лиза.

– Да уж куда мне, – вздохнул он и пошел ужинать.

Жена подала ему рагу из баклажанов, которое готовила божественно.

Гарафеев закатил глаза от восторга и подумал, что в субботу сделает плов, свое коронное и единственное блюдо. Хотя… Он уже не делал его лет десять, наверное, все забыл. Но раз они изображают счастливую семью перед Лизой, то по справедливости он тоже должен играть в этом спектакле главную роль.

– Не знаешь, скоро они помирятся? – шепнул он.

– Гар, я стараюсь! – фыркнула Соня. – И так зайду, и эдак, но результат ты видишь сам.

– Что ж, взрослые люди, сами разберутся, – сказал он без особой уверенности.

Соня только горько улыбнулась.

– Женская гордость не позволяет ей сделать первый шаг, а этот дурак, видимо, думает, что кругом прав.

Гарафеев доел, выпил чаю, который Соня подала ему, и хотел идти спать, но вспомнил, что они больше не муж и жена, и вызвался помыть посуду.