Чистильщик - Эйке Шнайдер

– Нет, здесь все верно.

– Разверни, – сказал Первый, пододвигая к нему чернильницу. Взял у Эрика исписанный листок. – Действительно интересно. Сам додумался или дорабатывал идею наставника?

– Сам.

– Интересно, – повторил Первый. Перевел взгляд на Альмода. – Слушай, отдай парня мне! – Альмод хмыкнул и вопросительно посмотрел на него. – И еще скажи, Фроди так и не хочет быть командиром?

– Об этом вам нужно спросить у него самого. Чей отряд не дошел, пока меня не было?

– Отряды не пропадали. Ринд погибла, пусть Творец примет ее душу.

Альмод молча кивнул.

– Но дело не в этом, – продолжал Первый. – Я намерен переформировать отряды и оставить учителей в ставке. Всех: и плетельщиков, и мечников. Фроди возьмет отряд без тебя?

Альмод задумчиво покачал головой:

– Справится. Захочет ли – другое дело. Но я не буду отсиживаться в ставке.

– А тебя никто не будет спрашивать. – Первый пристально посмотрел на него, и Эрику на миг показалось, что сейчас посыплются искры. – Но пока это все пустые умствования. Я еще не решил, как это сделать, чтобы не пришлось перетрясать с полдюжины отрядов и набирать по меньшей мере три новых. – Он взглянул на Эрика. – Это не то, о чем следует болтать с новыми приятелями. Понял?

– Да.

– Как вы собираетесь оставить в ставке пацана, чтобы об этом никто не трепался?

– Отложить посвящение, например. Под любым предлогом. Повод найти нетрудно. А потом мне придется поторопиться с решением.

– И те, кто останется на прорывах, начнут люто завидовать тем, кто перестал на них ходить… – задумчиво произнес Альмод.

– Пророкам же не завидуют.

– Откуда вам знать?

Первый хмыкнул:

– Пророки рискуют на каждом бдении. Но в чем-то ты прав. Поэтому я и говорю, что надо хорошо подумать. Возможно, я все же решу оставить все как есть. А пока – отдай мне парня. Жалко будет, если такую голову сложит.

– В прошлый раз вы хотели отобрать у меня Ингрид, переведя в другой отряд. Чтобы в ставке всегда был кто-то, способный учить. Хотя мечников и без нее хватает. Теперь – Эрика. В следующий раз, если я до него доживу, обязательно поспорю с Ульваром или Астрид, захотите ли вы перехватить у меня очередного четвертого.

– Ну-ну.

– Пари?

– Обойдешься. – Первый посмотрел на Эрика. – А сам ты чего хочешь?

– Не знаю, господин.

– Альмод, выйди.

– Не стоит, господин, – сказал Эрик. – Я…

Возможность преподавать – и не малолетним балбесам, многие из которых еще не слишком понимают, за что их забрали из дома и заперли в университете, а взрослым… И кое-кто из них, как и он сам, тоже наверняка не знает, за что его забрали из привычного мира, каков бы тот ни был, и бросили навстречу тварям. Которых он тоже сможет больше не видеть. Как не видеть черных небес, разноцветных солнц. И драконов, если Альмод все же не врет.

Возможность не видеть его самодовольную рожу, разве что мельком в ставке. И остальных. Того, кто спас ему жизнь, сам при этом едва не погибнув. И ту, что дала ему возможность почувствовать, что и он на что-то годен. В то, что Ингрид не заметила того волка, Эрик не верил.

– Я предпочел бы остаться на том месте, где я сейчас, – заявил он.

– Альмод, все же выйди.

Тот снова неподражаемо передернул плечами. Мягко закрылась дверь. Опустилось плетение, защищающее от подслушивания.

– Он предупреждал тебя, что такая просьба может возникнуть?

– Нет, господин.

– Ты не похож на искателя приключений. И Стеклянная пустыня далеко и от твоей родной деревни, и от Солнечного.

– Озерное недалеко.

– У тебя там остались родичи? Или сам видел последствия?

– Нет.

– Значит, личных причин драться с тварями у тебя тоже нет. Чем Альмод тебя запугал?

Эрик вспыхнул:

– Вы хотите сказать, что я похож на труса?! – И запоздало добавил: – Господин.

Первый рассмеялся:

– Нет! Прости. Но я слишком хорошо знаю Альмода. Он способен вывести из себя любого и очень быстро наживает врагов. Едва ли ты возлюбил его за прошедшие дни.

– Меня никто не запугивал! – набычился Эрик.

– Тогда почему?

Он помедлил, подбирая слова:

– Вы предлагаете мне безопасность. Но не свободу.

Первый помолчал.

– Понимаю. Но свободу я тебе дать не могу. От нас не…

Первый вскрикнул и рухнул прямо там, где стоял. Задергался, сипя. На губах появилась пена. Эрик слышал о подобном, но увидеть самому оказалось страшно. Он застыл столбом на несколько мгновений. А потом все получилось одновременно: скинуть плетение, приглушающее звук, заорать во всю глотку, зовя Альмода, метнуться к Первому, рухнуть на колени рядом, по пути прихватив со стоящей у стены кушетки подушку, подсунуть под голову, мягко придерживая за плечи. Касаться бьющегося было неприятно, но не бросать же его.

Альмод влетел, хлопнув дверью, и склонился над ними:

– Все правильно. Теперь только ждать.

Сам он, впрочем, ждать не стал: начал диагностическое плетение.

– Часто с ним так? – спросил Эрик.

Говорят, такие приступы продолжаются не дольше пяти минут. Ему казалось, что этот тянется уже вечно.

– В первый раз вижу. Но… – Альмод присвистнул. – Смотри!

Эрик посмотрел. Прямо в ткани мозга что-то чужеродное… неправильное. Что-то, что будет разъедать плоть, пока человек не умрет. Почти как твари, только самозародившееся в теле.

– Никогда такого не видел. Только читал. У него болела голова?

– Да кто ж знает? – ответил Альмод. – Я видел. Давно, в Солнечном, Лейв радовался, как ребенок, что может показать это школярам.

– Целитель, например, может знать.

– Откуда здесь взяться целителю? Больных чистильщиков не бывает.

Эрик сказал бы, что вот прямо сейчас держит за плечи того, кого не бывает, но вместо этого спросил:

– Почему?

– Подумай! – бросил Альмод. – Но все-таки я удивительно удачно заглянул к тебе на защиту. Практическое применение довольно ограниченно, говоришь?

– Ты убьешь его, если ошибешься и захватишь плетением больше нужного, – охнул Эрик. – Или сделаешь калекой.

– Предлагаешь оставить все как есть и дождаться, пока он умрет сам?

Эрик покачал головой.

– Но кое в чем ты прав, – сказал Альмод. – Поэтому марш отсюда! Тебя здесь не было, и ты ничего не видел.