Чистильщик - Эйке Шнайдер

«Потому что ты перечислил только четыре имени, ну, пусть их будет даже семь, включая тех, кто в отряде, если я правильно понял, кого именно ты назвал Заговоренным, – подумал Эрик. – Ну, пусть даже дюжина. А чистильщиков около сотни, если я правильно понял. И половина из них не переживают первые два года». Но вслух говорить не стал. Может быть, он действительно слишком мрачно смотрит на вещи, и все не так уж плохо.

В конце концов, его-то увели силой, и отношения с командиром не заладились с самого начала. Может, для таких, как Кнуд, оно действительно того стоит. Да и вообще, глубокая ночь, конечно, самое время для споров о смысле жизни, но сегодня Эрик слишком устал и плохо соображает. К тому же голоден – они как раз собирались поужинать на станции, где планировали заночевать, когда проснулся амулет.

Точно вторя его мыслям, желудок заурчал на всю комнату. Эрик ругнулся, Кнуд засмеялся:

– Бывает. Тебя что, ужином не покормили?

– А должны были?

– Здесь по часам кормят, но на станции-то корчма всегда работает.

– Как-то не сложилось…

– У меня пирог есть. Мясной. С ужина утащил по старой привычке. Будешь? Если будешь – вон, на столе.

Эрик рассмеялся:

– Вы тоже потом полночи выгребали крошки из постели?

– Ага. Ты бери, не стесняйся.

Эрик сунулся под полотенце – пах пирог что надо, мясом, луком и пряностями. И на вкус оказался ничего, а в кувшине обнаружилось слабенькое молодое вино.

Может быть, все действительно не так уж и плохо.

Как командиру ему полагалась отдельная комната. Но Альмод ничуть не удивился, когда, открыв дверь, обнаружил свет. Тира отложила пяльцы:

– Мне показалось, ты вернешься сегодня.

Он улыбнулся:

– Очень кстати.

И в самом деле. Начни он сегодня размышлять обо всем, что произошло за последние две недели, – до утра не заснет. Впрочем, похоже, и так не заснет: после того как смерть в очередной раз отстала на пару шагов, особенно сильно хотелось жить. Тира погладила по щеке:

– Устал?

– Не настолько, – снова улыбнулся он.

Она подняла лицо, и Альмод не стал ее разочаровывать.

Тира всегда была лучше любого снотворного, но в этот раз, стоило вытянуться рядом с ней, лениво поглаживая по спине, все несуразности последних дней заскакали в голове. Альмод мысленно выругался: какой уж тут сон! Напиться, что ли? К зелейнику среди ночи он не пойдет, хотя тот болтать и не будет.

Тира словно почувствовала, приподнялась на локте:

– Что-то случилось? Ты как будто не здесь.

Он вздохнул. Пророки, чтоб их… Впрочем, она была такой и до того, как проснулась способность прорицать. Часто смеялась, что влюбленная женщина умеет читать мысли безо всякого контроля над разумом. Но сейчас это совсем некстати – Альмод сам еще не разобрался, что творится и что с этим делать.

– У меня новый четвертый.

Она охнула:

– Кто?..

– Уна.

Тира ткнулась лбом в его плечо и прошептала, не поднимая головы:

– Да простит меня Творец, но я рада, что она, а не ты.

Альмод усмехнулся, прижимая ее к себе крепче:

– Ты ее почти не знала.

Точнее, не желала знать. Все те три года, что Уна проходила в отряде, Тира отчаянно ревновала. Молча, но только слепой не заметил бы. Хотя, видит Творец, повода он не давал. Да и самой Уне нужен был вовсе не он. Но кто поймет этих женщин? После того как он пришел к Первому и сказал, что у одной из его отряда, кажется, открылся пророческий дар, Тира с ним месяц не разговаривала. Он уже было решил, что все, – потому что вовсе не собирался оправдываться. Пророки жили куда дольше тех, кто ходил закрывать прорывы, да и не проснуться после бдения, наверное, лучше, чем оказаться заживо сожранной. Он невольно улыбнулся, вспомнив кое-какие подробности примирения, – тогда она все же пришла первой.

– Пусть Творец примет ее душу… – тихо проговорила Тира.

Альмод бездумно повторил ритуальную фразу. Он и без всяких молитв был уверен, что Уне уготовано место у престола Творца. Как и Сольвейг до нее. Как и всем тем, кто погиб, пытаясь закрыть прорывы.

Кроме него самого. И других командиров.

– Когда это случилось?

– Две недели назад.

– Значит, не сразу… – Она снова ткнулась лбом ему в плечо. – Но почему ты не дал знать?

Он помолчал, размышляя, стоит ли спрашивать:

– Скажи, кто оставался на бдение в эти сутки? И девять дней назад?

Тира приподнялась на локте, пристально глядя ему в лицо:

– Трюгви. Утром проснется. Но почему ты спрашиваешь? И почему все же не дал знать? А если бы вас отправили на прорыв втроем?

– Хотел бы я сам выяснить почему… – медленно проговорил он. – Я давал знать.

Могли не сообщить рядовым, но не пророкам. Все это начинало очень дурно пахнуть.

– Если бы ты посылал голубя, я бы… – Она осеклась. – Ты давал знать? Нам не…

Альмод снова прижал ее к себе, баюкая:

– Ну, будет тебе. Все же обошлось. Невелика разница – трое, четверо…

На самом деле порой и четверых было мало, но больше проход просто не удерживал. Да обычно и так справлялись. Уже много веков.

– Обошлось?! – Тира резко высвободилась. Голос дрогнул. – Ты хочешь сказать, что вас все же…

Он мысленно выругался:

– Говорю же, обошлось. Все живы. Четвертый очень неплох, хоть и не прошел посвящение.

Своенравный, самоуверенный и самолюбивый. Но это не имеет значения – мало кто из чистильщиков может похвастаться добрым нравом. От опасности парень не бегает, учится быстро. Пообтешется, поняв, что мир не крутится исключительно вокруг него, – выйдет что-то путное. Если успеет.

– Я спрошу Трюгви.

– Нет. Я сам с ним поговорю. И с Первым. Но, держу пари, все это просто дурацкое совпадение.

Хотел бы он сам быть в этом так уверен.

Особняк чистильщиков, с улицы выглядевший почти неприметным, оказался огромным: целое поместье посреди города. Большой задний двор, харчевня для всех, с утра закрытая, как и повелел Творец – грех насыщать брюхо, прежде не утомив тело, – и маленький трактир для тех, кто не захочет довольствоваться казенным харчем. Баня. Часовня. Библиотека – вполне приличная, на взгляд Эрика, что бы там Кнуд ни наговаривал. Отдельно выстроенный зал для отработки плетений, защищенный от всего, от чего только можно, и открытая площадка для занятий с мечом.