Женатики - Илиас Меркури

Первый сон за многие годы. Надо же, как меня впечатлила эта новая секретарша. Получил прямо-таки кармический удар в мозг. Проснулся и набрал номер местного Бабая:

– Валентин, здорово. Скажи мне, пожалуйста, что за вампира ты мне нанял? Из-за нее среди белого дня кошмары снятся. Власть испортила тебе вкус?

– Максим Вячеславович, добрый день. Яна – хорошая девушка. Она же работать должна, а не по подиуму ходить. И потом, я думал, вы так редко заходите, что никак не встретитесь. Но ошибся.

– Да, ошибся, и у меня теперь появилась еще одна причина сюда не приезжать. Может быть, ее перебросить в ночную смену на охрану? Хотя нет, она может съесть нашего пса. Кстати, кто его кормит?

– Охранники. Он уже старый и лает без особой причины. Пару раз вызывали ему ветеринара. Скоро, боюсь, придется усыпить.

– Усыпи то существо, которое возле моего кабинета. Пса оставь в покое. Кстати, я не понял, чего мы с тобой по трубе-то говорим? Ты давай зайди ко мне с бумагами, сам знаешь, с какими.

Стук в дверь. И вот появилось оно, то есть она – Яна.

– Максим Вячеславович, к вам приходили сегодня двое мужчин и просили передать этот конверт, лично в руки.

– Хорошо, а кто это был?

– Данилов, а имя не запомнила, извините.

Несмотря на объем тела, голос у Яны звучит не по возрасту высоко, напоминая свист убитых тормозных колодок. Может быть, зря я злюсь на это чучело, она же чья-то дочь все-таки. И потом, стоя она выглядит не так ужасно, как мне представлялось. Короткие кривые ноги в юбке средней длины заканчиваются черными туфлями на десятисантиметровом каблуке и придают особую комичность ее нелепому образу. Если еще учесть отсутствие шеи, бабе явно можно было бы рассчитывать на карьеру в цирке где-нибудь на Цветном бульваре или, в худшем случае, на Вернадского.

– Положи на стол и… а, да! Больше не заходи, пока я не позову.

Я взял конверт, старый журнал «Esquire», направился в туалет, устроился покомфортнее и открыл конверт. В нем обнаружились несколько ксерокопий. После быстрого просмотра первого листка у меня отпало всякое желание дальше общаться с природой. Срочно звоню Свете, но ее мобильный отключен. Звоню на домашний номер – нет ответа. Звоню матери – тоже ничего.

Убегая из офиса, я еще раз спросил у Яны про того типа, который принес конверт. Она повторила фамилию – Данилов, кратко описав его внешность.

В коридоре встретил Валентина:

– Вы убегаете? Мы не поговорим сегодня?

– Сегодня нет, у меня срочные дела. Ах, да! Скажи мне, ты видел, как Данилов заходил к нам сегодня?

– Нет, я все время был у себя и мне никто и не доложил про него.

– Хорошо, я понял. Слушай, если моя мать будет выходить на связь, передай ей, чтобы она срочно мне позвонила. Срочно! Ты понял?

– Да-да, я понял, конечно. Может быть, я смогу чем-то помочь?

– Ничего не надо, спасибо. Все, пока.

Через несколько минут я уже мчался в сторону дома. Дикая пробка и тупые мозги некоторых водителей вынуждали меня левой рукой сигналить, а правой пытаться дозвониться до жены или матери. Наконец дозвонился до тещи:

– Здрасте, это я. Не могу найти Свету. Вы не знаете, где она?

– Н-е-е-т?!

– Не понял, это вопрос или ответ? Я вполне серьезно спрашиваю. Где она?

– М-м-м, я не знаю. Дома ее нет?

Эта мадам никогда не могла или не считала нужным скрывать свое истинное отношение ко мне и сейчас не была способна убедить меня в своей искренности.

– Короче, вы меня не поняли. Она мне срочно нужна. У нас крупные неприятности. Скажите, она не у вас?

– М-м-м, нет-нет, не у меня.

– Блядь старая! Скажи, где твоя дочь, достала тупить! Говори! – наконец-то я сказал то, что все эти годы глотал, как говно.

Она бросила трубку и отключила телефон. Какая тварь! Боже мой, почему я ее только терплю. Мать моей жены и не более. Чужой человек. Вот сука!

Час езды стоил мне нескольких седых волос. За этот час мне умудрились позвонить все знакомые и незнакомые мозгоебы и задать тысячу тупых вопросов. Даже был звонок по заказу пиццы. Только когда я подъехал к дому, ощутил, что весь вспотел, руки дрожат. Ее машина на месте. Бегу. Поднимаюсь на лифте. Лифт назло мне останавливается на два этажа ниже, для идиота, которому лень подняться пешком на один этаж. Он, помесь бегемота с гориллой, не дышит, а сопит, и глаза его бегают по кабинке. Он повторил за несколько минут фразу «У-ф-ф, не могу» раз сто. Я задыхаюсь только от одного его присутствия, но все равно улыбаюсь и вежливо прощаюсь. Нажимая на кнопку, наверное, произнес слово «дебил» вслух. Точно не знаю, и мне все равно.

Открываю дверь и бегу в спальню. Светы нет. Ногой открываю дверь в ванную комнату.

– Ты с ума сошел! Что ты меня так пугаешь? – сказала она, даже не поворачиваясь ко мне.

– Ты ничего не хочешь мне объяснить? Что это такое?

Я бросил на пол конверт и ушел в комнату. Налил себе виски, намного больше, чем обычно. Вероятно, прошло минуты две-три, но я не мог больше ждать и крикнул:

– Ну, где ты, моя благоверная?

В ответ – тишина. Я налил себе еще. Голова уже немного закружилась, и возникло ощущение жара в ушах. Виски пульсировали во мне. Она все не шла, и мне пришлось самому встать и подойти к ней. Света уже переместилась на кухню. Обеими руками держалась за голову и смотрела в окно. Если я находился на грани нервного срыва, то она – точно нет.

– Послушай, Света. Скажи, что это за бумаги, или я снесу все в доме. Ты меня поняла? Перестань молчать! Говори, давай! Какого черта ты молчишь?!

Я ходил по кухне и не понимал, как себя вести. Мне хотелось врезать ей стулом по голове или ударить кулаком меж глаз, но я не мог. Продолжал ее убеждать открыть рот и хоть как-то объяснить, почему я, а точнее, наша семья в такой заднице. И что это за задница?

– Ладно, я спокоен. Говори. ПОЖАЛУЙСТА, скажи хоть что-нибудь.

– Я тебя не люблю больше, Максим.

– Блядь, при чем тут это? Мне сейчас насрать, любишь или нет. Говори, почему на этих бумагах твое имя и подпись?

– Ты не понимаешь. Я тебя больше не люблю. Поэтому мне приходится думать о будущем без тебя.

– Света, не сри мне в душу. Скажи мне, что ты натворила, а потом только про любовь и будущее. Ты наверное, блядь, не понимаешь, о чем речь!

– Я все понимаю. Это ты ничего не хочешь понять. Если ты нас бросишь, как мы с ребенком будем жить?

– Не понял, что?

– Что слышал. Если ты завтра нас бросишь, как мы будем жить? Или я должна буду на коленях вымаливать у тебя материальную помощь?

Она говорила относительно спокойно для человека, который должен чуть больше полумиллиона долларов. Не знаю, любил я свою жену или нет, но сейчас тем более не смог бы дать однозначный ответ. Она смотрела мне не в глаза, а чуть выше, примерно на уровне лба. В этом чувствовалось некое высокомерие, что еще больше вывело меня из себя.