Супермаркет - Андрей Житков

— Спроси у шофера, какой товар! — приказал он охраннику.

Послышалось шуршание. Телефонная трубка брякнула о стол. Евгений Викторович услышал музыку. “Телевизор смотрит, подлец!”— подумал он.

— Кондитерские изделия. “Сникерсы” и “Марсы”, — произнес охранник.

— Все понятно. Спроси у него, где он до сих пор шлялся? Машина должна была прийти в шесть.

Опять зазвучала музыка.

— Сломался по дороге. Чинился, — сказал охранник. — Говорит, звонил вам, предупредил, что задержится.

— Пусть не врет! — рассердился зам. — Никто мне не звонил и ни о чем не предупреждал! К теще не блины, наверное, ездил. Документы у него на товар есть? В порядке?

— Вроде. Что мне с ним делать? Ни грузчиков, никого сейчас. Пускай до утра ждет?

— Ладно, пропусти. Сейчас подъеду, — Евгений Викторович вздохнул, положил трубку и стал одеваться. Сна как ни бывало…

Было ранее утро. Анька вышла из подъезда с большой сумкой на плече. На ней был спортивный костюм, на ногах кроссовки, на голове — соломенная шляпа. Типичная дачница. За ней из двери показалась Нина Владимировна. Она несла в руках два больших прочных пакета. Анька с Ниной Владимировной пересекли двор и вышли на улицу.

Они ехали на дачу. Вчера вечером Нина Владимировна закатила дочери скандал — все время шляется, матери совсем не помогает. Ни по дому, ни по хозяйству — никак. Овощей да фруктов на рынке ненапокупаешься! А летний день целый год кормит, Дача у них под Загорском, не ближний свет! Когда управиться? Когда разговор заходил о помощи на даче, Анька обычно дерзила, ругалась с матерью, говорила, что лучше все продать, чем на проклятый огород всю жизнь угробить. Но в этот раз, к удивлению Нины Владимировны, она быстро согласилась поехать, почти не спорила. Странно!

Ехали долго: сначала на автобусе, потом в метро к трем вокзалам, потом больше получаса ждали электричку. Электричка замерла, не доезжая до Мытищ и долго стояла. Народу было много, вагон накалился от утреннего жаркого солнца, сгустилась духота.

Лоб Аньки покрылся холодным потом, она вдруг почувствовала, что сейчас грохнется в обморок.

— Мам, мне плохо! — пролепетала она, испуганно глядя на мать.

— Потерпи немножко! — сказала Нина Владимировна. — Сейчас поедем, ветерок подует, и все будет хорошо.

— Мне плохо! — повторила Анька. — Я больше не могу!

— Ну а что делать-то? — растерялась Нина Владимировна.

Анька встала и принялась пробираться к дверям тамбура. Нина Владимировна пошла за ней следом.

Электричка, наконец, тронулась. Через несколько минут замерла около мытищинской платформы. Анька вывалилась из вагона, еле волоча ноги отошла в тень козырька, оперлась рукой о столб.

— Да что с тобой? — Нина Владимировна поставила пакеты на платформу.

— Кошмар какой-то! — отерла ладонью пот Анька.

— Ну вот, теперь следующую еще сорок минут ждать! — рассерженно произнесла Нина Владимировна. — Конечно, если вести разгульный образ жизни: курить, пить и…

— Мам, заткнись, а! — попросила Анька слабым голосом. Она потихоньку приходила в себя.

В следующей электричке было посвободней, и они спокойно уехали.

На крупном оптовом складе кипела жизнь. То и дело под загрузку к воротам подъезжали машины “Газели”, “Зилы”, “Камазы”. Урчали автокары-погрузчики, нося на стальных “руках” коробки и упаковки с продуктовыми товарами. Грузчики работали быстро, как заведенные, обливаясь потом, загорелые водители курили в ожидании, травили анекдоты.

В небольшом вагончике, где располагался складской офис, было накурено. Все время хлопала входная дверь. Люди приходили, оформляли накладные и уходили.

В отдельном закутке сидел директор — большеголовый мужчина лет пятидесяти. Он внимательно изучал какие-то бумаги. Напротив него на стуле парился водитель “Камаза”. Утирал пот большим засаленным платком.

— Что, отказались они от нас? — спросил директор.

— Отказались, — кивнул водитель.

— Ну и ладно, — директор отложил бумаги в сторону. — Подумаешь, фифа! Мы себе сто таких Евгениев Викторовичей найдем! Продукты всем нужны. Теперь только со стопроцентной предоплатой работать будем.

— Это верно, — кивнул водитель.

— Ладно, иди отдыхай, — кивнул директор.

Водитель ушел, а директор достал из ящика стола калькулятор и стал что-то высчитывать, исписывая лист бумаги столбцами цифр.

Он задумался. Конечно, Евгений Викторович повел себя не по-джентльменски: сначала наличку урезал, а потом и вовсе “пошел в отказ”. Устное соглашение есть устное соглашение, его к делу не подошьешь. То ли его ОБЭП прищучил, то ли налоговики что-то пронюхали… Испугался? Да нет, он не из робких, и “крыша” у него солидная, под такой можно жить припеваючи. Что-то иное. “Живых” денег пожалел. А у них под “супермаркет” четверть склада забита, причем у большей части товара срок реализации вот-вот кончится. Растаможка через “своих”, накладные расходы, хранение — просто труба! А если проверка? Четверть склада. Арестуют весь товар, и всю прибыль псу под хвост! Взять да и наехать на этот зажравшийся супермаркет! Позвонить в ОБЭП? Только палка — она о двух концах. Другим может и тебя ударить. Поприжмут их — откуда “левый” товар взяли? От верблюда. Жди тогда вооруженных гостей.

Директор снял телефонную трубку, набрал номер.

— Здравствуй, дорогой! — сказал он, вздохнув. — Тут такая неприятная ситуация у меня получилась с одним магазином…

Нина Владимировна заржавевшей ножовкой распиливала толстую доску. Анька пропалывала грядки. Она была в купальнике, на ногах — калоши с носками.

Отпиленный кусок доски упал на землю. Нина Владимировна подняла его, скрылась в доме. Раздался стук молотка. Мать меняла ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж. Старые за тридцать лет основательно прогнили. Место тут низкое, вязкое. Дом потихоньку в землю уходит, все гниет. Надо бы мужиков, чтобы дом на кирпичи поднять. Денег уйма. А где их взять?

Анька разогнула спину. В глазах потемнело. Она пошатнулась, опустилась на корточки, оперлась руками о жирную землю, почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Третий раз за сегодняшний день. Что-то с ней было не в порядке. Болезнь, инфекция. Было уже такое однажды. Она в детстве слабенькая была. Ничего не ела. Насильно с ложки кормили. А однажды “прикололась” к тресковой печени и отравилась, да так, что пришлось почти месяц в больнице проваляться.

“Ничего, ничего, жара спадет, и всю мою болезнь как рукой снимет, — стала мысленно утешать себя Анька. — Надо взять себя в руки. А мать-то у меня молодец!”

На пороге дома появилась Нина Владмировна с ножовкой в руке.

— Анюта, пойдем чего-нибудь перекусим, — предложила она.