Вы не хотите летать - Петр Ингвин

— Меня зовут Савелий, — как и Сабрина в своем рассказе, он ограничился именем, — мой мир отличается от ваших. Я видел кипящие реки, которые плевались варившимися заживо людьми, в том числе непохожими на людей, видел земли, которые превращали технику в пыль, а людей в пепел, дышал воздухом, похожим на желе, и жил в местах, откуда сбежали даже тараканы. Учиться мне не довелось, моя работа — добывать оружие, металл и сохранившуюся технику для властвующей группировки. То, что у соседей можно произвести на заводах, у нас можно лишь найти, и продать можно лишь то, что нашел. Родителей я не знал, а если они однажды отыщутся, им несдобровать, я припомню все.

— За что же, если ты их не знал? — не поняла Соня.

— Они продали меня, этого достаточно.

Ингвар пожал плечами:

— Продать ребенка, когда нет денег — это нормально.

— У меня все. — Савелий опустил голову.

Соня видела, что рассказать он мог гораздо больше, но касаться каких-то тем ему было тяжело, а другие он боялся затрагивать, чтобы не выдать некой информации противнику — за этим пристально следил толстяк.

Эстафета историй дошла до Ингвара. Он покрутил в руках дубинку.

— А что рассказывать? Меня зовут Ингвар, но это вы знаете. Моя семья владеет Валдаем, поэтому мы контролируем водные ресурсы половины Европы: у нас берут начало Днепр, Волга, Мста, Сясь, Молога, Тверца, Западная Двина и многие другие, всех не упомнишь. Территории, расположенные вдоль берегов, платят нам отступную ренту.

— В чем именно вы контролируете? — уточнил Матвей. — То есть, за что вам платят?

— За экологию.

— А я слышал, что на темной Земле реки загажены и напоминают канализационные стоки, — не поверил Матвей, — и что воду пьют только после многократной очистки, и она все равно грязная и воняет.

— Правильно, — сказал Ингвар, — а наша семья может свалить туда отходы с атомных станций. Тогда никакие фильтры не помогут. За это нам и платят — за право пить незараженную воду. Это прибыльный бизнес, и у нас, понятное дело, много недоброжелателей. Семье приходится постоянно курсировать между Себежским, Рдейским и Полистовским особняками, где между бункерами проложены тоннели и внешние железные дороги, и по ним постоянно ходят отвлекающие внимание поезда — чтобы конкуренты не нанесли внезапный точечный удар. За хорошую жизнь приходится платить безопасностью. — Ингвар вздохнул. — Это лишь кажется, что у богатых нет забот. На самом деле, если сравнивать, то забот нет у бедных. У бедных проблема одна: нет денег, на этом их беды кончаются. У богатых здесь все только начинается, и чем больше богатство, тем больше проблем, о которых бедные даже не догадываются. — Заметив, что сочувствия никто не проявил, Ингвар резко закончил: — Объявленные на отдых двадцать минут прошли. Предлагаю разойтись до утра. Но если кто-то хочет еще поработать, — он поглядел на Матвея, — это будет похвально, и вся команды скажет ему спасибо.

— Расходимся до утра, — подытожила Соня, — завтра нам понадобится много сил.

Показывая пример, она ушла первой. Или хотела вырвать первенство у Ингвара, стремившегося верховодить во всем? И это тоже.

В комнате Соня первым делом помылась в гиенике. Функции сушки и укладки не работала, и волосы просто лежали на плечах, высыхая естественным образом. Одеться в пижаму не удалось: за день она высохла, но купание в морской воде не прошло даром — по ткани расползлись жуткие соляные разводы. Пришлось стирать. Заодно Соня постирала и купальник, потный и грязный после трудового дня.

Входная дверь приотворилась.

— Я тебя не приглашала! — взвизгнула Соня, крепче кутаясь в полотенце. — Почему ты вошел?!

Ингвар захлопнул за собой дверь и иронично сощурился:

— Потому что открыто. А почему не закрываешься?

— Зачем?

— Вот я и воспользовался тем, что у вас это не принято.

Он был в пижаме — как Соня, когда ходила к Савелию. Ингвар то ли намеренно выбрал удобство в ущерб вежливости, то ли не хотел утруждать себя переодеванием. Или просто не думал о таких мелочах, как вид, который производит. Впрочем, нет. Ингвар всегда думал, прежде чем что-то сказать или сделать, и на светлой Земле его однозначно определили бы как единицу.

— У вас вообще не разделяют по двоичной системе? — Соня вышла из гиеника.

— Как угодно, только не по вашей двоичной. — Разглядывавший комнату Ингвар бесцеремонно плюхнулся на кровать. — Кто же в своем уме согласится быть нулем?

— Это не обидно, — вступилась Соня за нулей, — это просто классификация.

— Быть нулем — не обидно?! Тогда без обид. Ты — полный ноль как девчонка, и даже Сабринка тебе сто очков вперед даст, хотя у нее ни кожи ни рожи.

— И в чем же она лучше?

— Нулям не понять.

Оказалось, что в некоторых случаях нулем быть неприятно. Сказанное Соню задело, тем более, что некрасивых людей на светлой Земле не рождалось уже больше трех поколений, наука постаралась. В отместку Соне захотелось тоже сказать что-то вроде «Если здесь кто-то и ноль, то достаточно посмотреть в зеркало», но она сдержалась. Пухлость Ингвара могла быть следствием болезни, и ему будет обидно. К тому же, когда кидаешься грязью, может не долететь, а к рукам прилипнет.

А еще очень хотелось припомнить толстяку его отношение к Сабрине. К сожалению, та просила молчать. Если Соня вмешается — не выйдет ли только хуже?

Ингвар обратил внимание на проем гелевого холодильника, от которого на Луне остались только внешний вид и название.

— Это что?

— Новая система для хранения продуктов.

— И мяса?

— Всего-всего. На какой угодно срок.

— Отличное изобретение. Можно использовать как темницу. Открываешь холодильник — а там твои недоброжелатели рядком ждут милости и за прощение или хотя бы за право подвигать шеей готовы на все! — Фантазия гостя на этом не остановилась. — Или можно самому залезть, и никакой тепловой датчик не обнаружит. Придут киллеры — а никого нету! Классно. Или сознание у того, кто находится внутри, отключается? Тогда можно переждать лихие времена, как в криогенном анабиозе, и явиться во всем блеске, когда все подумают, что тебя уже поджаривают в аду на сковородках. Вот тут и станет ясно, кого на трон, а кого на сковородки. Хочу такой холодильник. — Взгляд Ингвара сдвинулся и в задумчивости остановился на закутке гиеника. — Это же душ, как понимаю? Пойду помоюсь. — Он поднялся, и вскоре изнутри раздалось: — Как тут все интересно, у нас не так. Оно, что ли, живое? Как оно работает? И другой вопрос: почему оно работает? На Луне вся техника глохнет или испаряется, я так проглоченную видеокамеру потерял.

— Ты проглотил видеокамеру?! Как ты умудрился?

— Мы с папашкой думали, что в желудке ее не найдут, и я добуду здесь ценные кадры. Ничего не получилось, она просто рассосалась. Как включить и регулировать воду?