Заколдованная земля - Карел Глоух

Потом покрытое шерстью лицо вдруг исчезло; раздался свист, и кремневая стрела влетела в яму.

Полярный волк, раненый в горло, подпрыгнул и издал резкое рычание. Стрела вонзилась до половины. Зверь начал кружится; он зашатался, как пьяный, и потом свалился, вытянувшись в последней агонии.

Минута шла за минутой. Волчье тело коченело; глаза помутнели; одна из задних ног торчала кверху. Кровь, вытекая из раны, образовала небольшую лужу.

По временам я глядел на часы. Оживленное, неутомимое их тикание производило на меня приятное впечатление. Оно действовало ободряюще.

Чалы показывали ровно три четверти восьмого, когда я услышал тихий шелест. Какие-то глухие голоса неясно долетали до моего слуха. Очевидно, приближалось много людей. Вскоре появилось семь фигур. Я увидел небольшие луки и копья, которые держали в руках эти люди.

С минуту они поглядели на меня со спокойным вниманием, при чем обменялись между собою короткими словами на незнакомом языке.

Речь их была странная, грубая, полная гортанных звуков, произносимых своеобразно, как бы с напряжением, и похожих на крик диких лесных животных.

Потом дикари притащили ствол кедра, с которого ветки были обломаны так, что он образовал первобытную лестницу, и спустили его в ловушку.

Это было немое приглашение лезть наверх. Я колебался.

Решив все же, я хотел сделать попытку встать. Но едва я поднялся и сделал шаг, боль в колене возобновилась с такой силой, что я упал бы на месте, если бы во-время не схватился за один из врытых в яме кольев.

Скрипя от боли зубами, я попробовал повторить опыт. Я собрал всю энергию, на какую только был способен, и достиг того, что поднялся до третьей ступеньки, перенося адские муки. Но потом я потерял сознание и бессильно свалился на землю.

Когда я очнулся, я увидел, что охотники вытащили меня из ямы и положили на мокрый мох.

Тяжелая мгла пала на землю и покрыла ее густым покровом. С хвой падали холодные капли. Во мгле около меня двигались фигуры диких людей.

Все они были среднего или, скорее, даже малого роста, но во всяком случае выше, чем эскимосы, костлявые, почти худые, но с сильной мускулатурой. Их черные, дико разбросанные волосы, падали им на лицо. Губ не было видно в редкой, но жесткой поросли усов. Все были одеты в шкуры, небрежно переброшенные через одно плечо и стянутые у пояса при помощи сухих звериных жил, и на ногах не имели никакой обуви.

Кожа этих людей имела темно-бронзовый оттенок, и все они были покрыты волосами каштанового цвета, образовавшими на груди густую гриву. Этой особенностью они напоминали айносов.

Лицо их! Пока жив, я никогда не забуду лица обитателей этой заколдованной страны.

Рот с толстыми губами, по-звериному выступающий вперед, выдавшиеся личные кости[2] и громадные надглазницы придавали трудно описуемое выражение профилю их лица. Так должен был выглядеть первобытный неандертальский человек!

Глаза дикарей были похожи на раскаленные уголья, и минутами казалось, что они затягиваются голубой пленкой, а потом они снова загораются диким блеском глаз хищных животных, зеленоватым беспокойным блеском, который заволакивается и моментально гаснет.

Придя в себя, я увидел, что четверо занимались приготовлением носилок из ветвей, росших по склону деревьев. Три остальных стояли около меня на страже; из них один держал копье с ольховым древком у самой моей головы. Другой издали равнодушно следил за работой своих товарищей, временами почесывая свою гриву.

Он был немного постройней, чем другие, одет в волчью шкуру, за поясом у него был заткнут каменный молот с длинным упругим топорищем.

Убитая самка оленя и вытащенный волк лежали около носилок. Я понял, что будет дальше. Меня положат на носилки и отнесут. Куда?

Мужчина в волчьей шкуре взглянул на меня рассеянным взглядом. Видя, что я очнулся, он обратился к другим и сказал им что-то.

Носилки были готовы. Двое из этих странных дикарей взяли меня своими крепкими руками и скорее бросили, чем положили, на ветки, не обращая ни малейшего внимания на мои болезненные стоны. Они подняли носилки и двинулись вперед. Два охотника взяли изогнутый сук и привязали к нему оленя и волка. Третий мучился с моими вещами и оружием, которых не хотел касаться руками из суеверного страха. Веткой сгреб он их на разостланную кожу и эту большую ношу тащил на плечах.

Мы двинулись в поход среди тумана в направлении, которого я не мог определить.

Лежа навзничь на носилках, я рассматривал лицо заднего носильщика, смотревшего на меня с таким равнодушием, что у меня начинала закипать кровь.

Я старался угадать степень культурности странного народа, в руки которого я попал, и имена Мортиллье, Флоуэра, Гепбёрна и других известных антропологов начали так неотступно всплывать в голове, что прогнали мысли о неопределенном будущем.

И так несли меня, безоружного и хромого, неспособного к отпору и осужденного ожидать без движения развязки всей этой странной истории.

Стоял густой туман. То там, то здесь раздавалось хриплое каркание ворона.

Мы миновали ольховый кустарник, влажный от окружающей сырости, и карликовые вербы, не превышавшие роста человека.

Во многих местах почва прорывалась и под ногами несших выскакивали пузыри грязной воды. Упругий слой почвы, казалось, плавал на поверхности скрытых вод. Вдоль нашего пути тянулись обширные мочаги.

Я вскоре имел случай убедиться в существовании новой неожиданной опасности, которыми так богата эта страна.

Совершенно неожиданно послышался поблизости топот тяжелых ног, чье-то фырканье и сопение и треск кустов. Одновременно с этим было видно, как охотники страшно заволновались. Они начали кричать, и в их крике повторялось несколько раз странное слово:

«Пгруу! Пгруу!»

Они жалобно завыли и разбежались во все стороны.

Мои носилки закачались, словно на взбудораженных волнах, и полетели под охрану вербных кустов. Обернувшись на бок, я увидел громаднейшее существо, которое молнией вылетело из клубящихся паров. Это был носорог невиданных размеров, с почти полутораметровым рогом, – носорог, покрытый косматой рыжеватой шерстью, влажной и заиндевевшей, что придавало ему фантастический вид.

Я угадал в нем эласмотерия – носорога, жившего в первобытной сибирской тундре.

Он сделал нападение по способу своей родни, нагнув книзу голову и приготовив свой страшный рог.

Животное было разъярено и мчалось с слепым бешенством. Учуяв нашу процессию, оно напало на нее внезапно и без всякой причины. У меня промелькнуло сожаление, что нет в руке ружья, чтобы показать дикарям, как можно уничтожать такую скотину разом, одним нажатием пальца.