Его кровавый проект - Грэм Макрей Барнет

Я поздоровался с ней, и она, оторвав взгляд от цветка, ответила:

— Привет, Родди.

Не в силах вилять, я сказал:

— Я искал тебя все последние дни. И жалел, что тебя нигде не было видно.

— Вот как? — спросила она.

Слабая улыбка играла на ее губах; Флора опустила глаза на лепестки на своей юбке, словно мои слова доставили ей удовольствие.

— Я работала в Большом Доме, — сказала она.

Я обрадовался, что Флора решила объяснить свое отсутствие, кивнул и шагнул ближе.

— Куда ты идешь? — спросила она.

— Да никуда, — ответил я.

— Тогда удачно, что ты случайно пошел в эту сторону, когда я тут сижу.

— Да, — согласился я. — Очень удачно.

— Может, я пошла бы с тобой в это «никуда», — сказала Флора и спрыгнула с ограды, смахнув лепестки со своей одежды.

Некоторое время мы шли молча и, не сговариваясь, свернули к Ард-Дабу. Я обрадовался, что у нас, похоже, уже есть традиция, будто мы давно женатая пара.

Ветер стих, вода в Саунде была совершенно неподвижной. Мы шли так близко друг от друга, что могли говорить даже шепотом, и у меня было чувство, что мы шествуем через мир, который на мгновение отложил свои инструменты, чтобы сделать передышку. Если б некие магические силы внезапно перенесли меня к дому, оказалось бы, что Джетта и отец застыли посреди работы и игры малышей замерли.

Спустя некоторое время я спросил Флору, чем она занималась в Большом Доме. Она рассказала, что из-за большой охотничьей компании понадобились лишние руки и на кухне, и для того, чтобы прислуживать на банкете. Описала блюда с мясом, овощами и сладостями, которые подавались гостям, и какое огромное количество вина было поглощено за столом. Сказала, что никогда еще не видела такого удивительного зрелища. Потом описала прекрасные платья леди, которые были одна другой краше. На самого красивого джентльмена с волнистыми темными волосами бросали взгляды все леди, и он, похоже, руководил тостами в честь гостеприимства лорда Миддлтона. Это была великолепная неделя, сказала Флора, и ей удалось заработать два шиллинга.

Тогда, чувствуя, что между нами не должно быть секретов, я рассказал Флоре о своем недолгом служении лорду Миддлтону. Она не смеялась, но посмотрела на меня очень серьезно и сказала:

— Ты поступил не слишком разумно, Родди.

— Верно, — ответил я, — потому что отец задал мне самую сильную трепку, какую я когда-либо получал.

Флоре и это не показалось забавным. Я пришел в уныние оттого, что она, похоже, осуждает мое поведение, и сказал, что поступил так только потому, что не хотел видеть, как прекрасного оленя убьют на потеху знати. Тогда Флора заявила, что олени живут в горах, чтобы джентльмены на них охотились, и доходы лорда Миддлтона зависят от этих охот. Я ответил, что меня не заботят доходы лорда Миддлтона. Флора резко возразила, что они должны меня заботить, потому что в поместье люди могут получить работу.

— Без благодеяний лорда Миддлтона, — сказала она, — все мы с трудом наскребали бы на жизнь, ковыряясь в земле.

После такого ответа я почувствовал себя круглым дураком и, не желая портить наши отношения, ничего больше не сказал на эту тему. Мы продолжали молча идти к Ард-Дабу, и я ощутил, что мы с Флорой отдалились друг от друга.

Мы зашагали между беспорядочно стоящих грязных домов и сараев деревни. Луковица сидела на скамье рядом со своим домом, шумно посасывая маленькую трубку, и Флора, остановившись, пожелала ей доброго вечера.

— Нет ли для меня яиц? — спросила старуха.

Флора покачала головой и ответила, что, к сожалению, нет. Потом осведомилась о здоровье старухи. Миссис Маклауд не ответила на вопрос; вместо этого она вынула трубку изо рта и перевела взгляд на меня. Ее дряблые губы все время издавали такие звуки, будто море билось о скалу.

— А это сын Черного Макрея? — спросила она.

— Да, — ответила Флора.

Карга продолжала неодобрительно глядеть на меня.

— Дьявол, что ли, забрал твой язык, Родди Черный? — в конце концов спросила она.

Я не мог придумать подходящего ответа, поэтому молча смотрел на нее. Она сунула трубку в рот и громко ее пососала. Трубка была не зажжена.

— Недавно я видела твою сестру, — сообщила старуха.

Я не знал, с чего бы моей сестре отправляться на Ард-Даб, о чем и сказал.

— Ну, а она здесь была. Или здесь был ее двойник. Хорошенькая девушка, очень похожая на свою мать.

Последние четыре слова старуха сказала лукаво, и если она собиралась меня рассердить, признаюсь — своей цели она достигла. Не будь рядом Флоры, я бы назвал миссис Маклауд злой старой ведьмой, но сейчас придержал язык.

— А ты очень похож на отца, — сказала она.

— Вы же не знаете моего отца, — ответил я.

— Я достаточно хорошо его знаю. Жесткий, как древесный нарост.

Тут она принялась хихикать себе под нос. Не желая больше ее слушать, я пошел прочь, и Флора последовала за мной, сперва пожелав карге доброго вечера.

— Передай сестре, я надеюсь — ей получшает! — крикнула нам вслед Луковица.

Я притворился, будто не слышу, но, когда мы немного отошли, Флора спросила, что старуха имела в виду. Я ответил, что она всего лишь сумасшедшая старая женщина и не надо обращать на нее внимания.

Мы миновали хижину Мудро Петуха, который, заслышав наши шаги, подошел к двери. Пока мы проходили мимо, он глазел на нас, подергивая губами так, что все время был виден его единственный зуб. Потом прокричал чайкой и исчез в доме, нырнув в него, как животное в свою нору. Флора слегка задрожала. Я придвинулся ближе и слегка коснулся тыльной стороной руки ее рукава, надеясь, что она возьмет меня за руку, но Флора этого не сделала, и я снова отодвинулся.

Мы очутились на мысу и уселись там на камнях. Несколько лодок слегка покачивались на волнах.

Я рассказал Флоре о рыбачьей лодке моего отца и о несчастном случае, когда утонули два Иана. Еще я рассказал, как моя мать приходила на пирс в Тоскейге, чтобы посмотреть, как отец швартует лодку. Не знаю, зачем я все это выложил — затем разве, чтобы пробудить в ней жалость и больше ей понравиться. Когда я закончил, Флора сказала, что это очень печальная история, и я пожалел о своей откровенности.

Чтобы нарушить затянувшееся молчание, я спросил, собирается ли она в ближайшее время снова работать в Большом Доме.

— Да, если я хорошо себя показала и если я там понадоблюсь, — ответила она.

Тут я вспомнил девочку, за которой наблюдал в школе, вечно рвущуюся угодить мистеру Гилласу, и почувствовал, что Флора, возможно, не так уж сильно изменилась.

Потом она сказала, что в будущем году, когда ей исполнится шестнадцать, ее пошлют в услужение к торговцу в Глазго — мать нашла ей место через экономку Большого Дома. Флора спросила, бывал ли я когда-нибудь в Глазго, и я ответил — поскольку мой отец боится воды, я никогда не попадал дальше Кайл-оф-Лахлаша. Тут Флора рассказала множество историй о великолепных улицах, рынках и городских домах и спросила, не собираюсь ли я уехать из Калдуи. Я ответил, что нужен отцу на ферме и в любом случае не хочу никуда уезжать, потому что родился в Калдуи и именно здесь хочу провести свои дни. Флора заявила, что в мире есть много других мест, помимо Калдуи, и я наверняка хочу увидеть какие-нибудь из них. Я промолчал — ведь с тех пор, как я с ней познакомился, мне хотелось лишь того, что находилось прямо у меня за порогом. Флора сказала, что надеется: когда она будет в Глазго, попадется на глаза прекрасному молодому человеку, который женится на ней. Я ответил, что в Калдуи наверняка множество молодых людей желали бы того же самого.