Мозг. Тонкая настройка. Наша жизнь с точки зрения нейронауки - Питер Уайброу

В этой динамичной социальной структуре особую роль, по мнению Смита, играет происходящая из инстинкта самосохранения любовь к себе – то, что сегодня мы называем «эгоизмом», а Мандевиль описывал как свойственную человеку «жажду самосовершенствования». Именно любовь к себе является божественным «непостижимым средством», которое позволяет достичь саморегулирующегося экономического порядка. Эгоистическая деятельность, приобретающая нужную форму посредством бартера – взаимовыгодного рыночного обмена, делает возможным существование общества, регулируемого как будто «невидимой рукой». В нем продукты индивидуального труда становятся объектом свободной торговли и достойная жизнь оказывается доступна всем. В условиях рыночной экономики каждый из нас становится на социальной сцене одновременно актером и зрителем: мы стремимся к удовлетворению собственных желаний, но при этом сознательно стараемся держать свою жадность в узде, чтобы завоевать «сочувственную» благосклонность окружающих и улучшить нашу личную репутацию в социальной группе. Говоря в общем, аргументация Смита сводится к тому, что топливо, на котором работает двигатель рыночного общества, – это эгоизм и такие врожденные свойства, как любопытство и честолюбие, а социальная чувствительность и мораль «беспристрастного наблюдателя» служат регуляторами нашего поведения, не давая ходу извращениям и чрезмерной жадности.

Смитовская формулировка саморегулирующегося рыночного общества отражает, конечно, идеализированную концепцию. Для определенных социальных условий – например, для тех, которые существовали во времена самого Смита, когда экономика оставалась преимущественно аграрной, – эта концепция действительно достаточно достоверна. Если принимаются некоторые моральные нормы – уважение к частной собственности, стандартные денежные соглашения и честный обмен, – локально капитализированные рынки действительно поддерживают свой рациональный порядок, именно потому, что они построены на прочной системе личных взаимоотношений, скрепленных общепринятой моралью. Но к концу XVIII в. – как раз тогда, когда в Бирмингеме проходили встречи Лунного общества, а Смит в Эдинбурге собирал материалы для своего «Богатства народов», – общество начало меняться и тонкий баланс, описанный Смитом, менялся вместе с ним. Современная поведенческая нейрофизиология помогает нам понять, почему так происходило.

Экономические рынки – это сложные самоподдерживающиеся системы, и, будучи такими, они стремятся к спонтанному порядку и равновесию.

Как показано выше, я считаю удобным представить смитовскую идею рыночной динамики в виде аптекарских весов. Если описывать функциональные элементы диаграммы языком самого Смита, с левой стороны расположены движущие силы рыночной деятельности – личные интересы, любопытство, любовь к новизне и общественные амбиции. С точки зрения нейробиологии это инстинктивное поведение, служащее самосохранению, управляется древней, рептильной зоной нашего мозга. Это поведение стабильно, практически не нуждается в подкреплении и представляет собой те самые первобытные инстинкты, которые заставляют нас каждое утро вылезать из постели.

С правой стороны диаграммы находятся поведенческие реакции, обеспечивающие ограничения и изменчивость (Смит объединял их под общим понятием «социальные чувства»); это моральное самосознание и самоконтроль, свойственные «беспристрастному наблюдателю». Такое поведение интуитивно и более сложно, чем инстинктивные модели, являющиеся движущими силами рынка. Говоря языком поведенческой нейрофизиологии, это культурно детерминированные и приобретенные мыслительные привычки, функционирующие преимущественно на рефлекторном, досознательном уровне. Иными словами, это вырабатываемое под влиянием общества интуитивное поведение, которое Смит представлял в виде «моральной тормозной системы», ограничивающей эгоистические стремления; в его модели это достаточно шаткий, изменчивый компонент. Я называю его шатким потому, что способность этих социальных чувств ограничивать алчность меняется с изменением культурной ситуации. При размывании нравственности в обществе внутренняя способность рынка к саморегуляции изменяется, приводя к непредсказуемым последствиям. Возвращаясь к моей метафоре «хорошо темперированного клавира», можно сказать, что при изменении культурного климата гармония исчезает и мы обнаруживаем, что утратили верную настройку.

* * *

И действительно, в конце XVIII в. на горизонте обозначились огромные перемены. Адам Смит и члены Лунного общества находились на гребне волны культурных сдвигов, которым суждено было породить промышленную революцию. За несколько десятилетий Британия совершила переход от традиционной социальной организации и типа мышления, соответствующих сельскохозяйственной экономике, к доминированию индустриализованного капиталоемкого производства. Эффект, вызванный этими переменами (сегодня мы называем их «модернизацией») в человеческом поведении, описал в 1887 г. немецкий социолог Фердинанд Тённис{98} в своем труде «Gemeinschaft und Gesellschaft», название которого можно примерно перевести как «От общины к обществу».

Тённис родился в 1855 г. в Шлезвиг-Гольштейне в семье с крестьянскими корнями. Поэтому он был непосредственным свидетелем прихода в Германию промышленной революции и изменений в привычной для него культуре под влиянием механизации и коммерциализации. Наблюдения за братом, занимавшимся торговлей с Великобританией, помогло ему понять мышление торговца, который думает в основном о прибыли и этим резко отличается от представителя традиционной общины, где главенствующее положение занимали сельское хозяйство, натуральный обмен и навыки владения ремеслом.

Для Тённиса переход от общины к обществу представлялся закономерным следствием изменений в экономическом устройстве. С социологической точки зрения Gemeinschaft – это община с тесными связями, построенная на основе семьи и рода; простые экономические нужды удовлетворяются в ней путем собственного производства и бартера. Такая традиционная община невелика и стабильна. Любое изменение в поведении ее членов не может остаться незамеченным, и общие взгляды на жизнь весьма консервативны. Моральные чувства, имеющие большое значение в качестве мер социального контроля, усиливаются фольклором, иерархией и естественной солидарностью, необходимой для выживания. Короче говоря, при такой организации общества отдельный человек занимает подчиненное положение по отношению к своей социальной группе.

Напротив, Gesellschaft – это современное рыночное общество, в котором эффективность производства зависит от личных интересов и разделения труда, так что необходимыми условиями для выживания становятся потребление и непрерывный экономический рост. Свободное передвижение капитала и использование денег для получения прибыли – это основа любого предприятия, а цены определяются исключительно рыночными факторами. Хотя семья продолжает служить социальным якорем, она уже не в такой степени доминирует над индивидуумом, и между людьми возникают многочисленные временные отношения, управляемые мотивом личной выгоды. Конкуренция способствует росту материального производства, однако идеальная смитовская концепция рыночных отношений, регулируемых социальными чувствами и моральными нормами, здесь больше не работает. По мере нарушения равновесия саморегулирующегося рынка и увеличения неравномерности распределения благ влияние морали на поведение личности ослабевает и общественный контроль все больше переходит в ведение муниципальных и государственных органов.