Сестры зимнего леса - Рина Росснер

– Сначала поешьте! – не сдаётся его мать.

– Да, мама, сначала поедим, – покорно соглашается Довид. – А по дороге, – с запинкой добавляет он, – мы можем поискать твою сестру.

Откусываю мясо и жмурюсь от райского наслаждения. Из горла вырывается невольный стон. Откусываю ещё кусочек. Знаю, что, когда открою глаза, увижу смеющегося Довида, но мне уже всё равно. От его смеха и ласковой руки делается хорошо и спокойно. Кажется, всё бы отдала, лишь бы это длилось как можно дольше. Может быть, именно здесь развилка, на которой я должна свернуть?

А кроме того, чутьё подсказывает, что Лайя вовсе не желает, чтобы её искали.

Поев, выходим с Довидом из дому. Сначала идём порознь. Пространство, отделяющее нас друг от друга, полнится гулом, всё оно – обещания и возможности. Когда мы углубляемся в лес, Довид легонько касается моей руки, и я не могу противиться: наши пальцы переплетаются. Мне тревожно за сестру, а рука Довида – успокаивает.

– Не беспокойся, – говорит он, безошибочно угадав, о чём я думаю. – Мы её найдём. Уверен, с ней ничего плохого не случилось.

Мысли скачут туда-сюда: от ощущения его ласки к страху за сестру и обратно. Интересно, какое будущее меня ждёт? Рука Довида – обещание, которое хочется принять.

На полпути резко останавливаюсь.

– Что случилось? – спрашивает Довид.

– Тише, погоди-ка, – шепчу.

– Почему ты остановилась?

– Тс-с… Прислушайся, – тихонько прошу я.

– Ты что-то услыхала? – произносит он в самое моё ухо.

Чувствую его дыхание. Рука ложится мне на плечо, то ли чтобы поддержать, то ли – защитить. Такой восторг, что хочется плакать, а заодно – признаться: «Я – медведица, это мне надлежит защищать и оберегать, но я испугана, я боюсь…» От его тепла становится так хорошо, что я довольно жмурюсь. «Ты поступаешь дурно, Либа», – укоряет внутренний голос.

Оборачиваюсь, и Довид убирает руку. Смотрю в добрые карие глаза. Гул меняет тональность, делаясь похожим на эхо между нашими душами, соединёнными облачками пара от дыхания в морозном воздухе. Взгляд скользит по лицу Довида к его губам. Сердце часто бьётся, и лес словно вторит пульсу. Мне кажется, к нам тянутся ветви деревьев, а серебристая луна будто нарочно роняет луч на лицо Довида.

Из чащи слышится громкий треск, я подпрыгиваю. Надо же искать Лайю!

– Что это было? – шёпотом спрашиваю Довида.

Он обнимает меня, притягивает к себе и оглядывается.

– Просто ветер, Либа.

– Может быть, – киваю. – Извини, что-то я перетрусила. – Облизываю пересохшие губы, пытаясь успокоиться. – Вздохну свободно, только когда узнаю, что Лайя – дома, живая и невредимая.

Делаю шаг, чтобы идти дальше, но Довид удерживает меня за локоть.

– Что ты увидела в лесу по пути к нам? – Он вглядывается в окружающие заросли.

– Ну, мне показалось… показалось, за мной следят.

– Ох, как мне не нравится, что вы живёте одни на этих выселках!

– Поэтому надо поскорее найти Лайю. Идём, Довид. Я уже не в первый раз слышу странные звуки в лесу. Вот и вчера за мной тоже кто-то подглядывал, голову даю на отсечение. Сперва я решила, что это мужчина, встретившийся нам на базаре. Он представился Рувимом. Одет по-хасидски. Но до чего же странно он на меня смотрел! Часто ли к нам в Дубоссары заглядывают странные люди?

– Нечасто, хотя и не так уж редко в последнее время.

– Точно.

– Однако вряд ли сегодня это был Рувим. В пятничный вечер ему надлежало быть в шуле.

Киваю.

– Впрочем, никого похожего я там не заметил.

– В городе же не одна синагога. Может быть, он ходил молиться туда, куда и мой тятя? В хасидский штибл?