История нашей еды. Чем отличались продукты советского времени от сегодняшних - Алексей Капустин

И тем не менее, даже наблюдая подобные технологические чудеса, я уже тогда был далек от того, чтобы идеализировать жизнь на Западе. Во-первых, я понимал, что они находятся в гораздо более выгодных условиях по сравнению с нами. У них тепло, у нас – холодина. У них можно за полгода фабрику построить из сэндвич-панелей. А у нас нужно делать капитальный фундамент, чтобы оборудование в один прекрасный день не провалилось сквозь пол – потому что земля то тает, то замерзает. В той же Италии нет необходимости в создании подъездных путей, в мощной котельной. А у меня на заводе 50 процентов пара шло на то, чтобы выпустить молоко, а 50 процентов – на отопление. А это все – огромные траты, которые увеличивают себестоимость наших продуктов.

Во-вторых, я убедился, что иностранцам ничто человеческое не чуждо.

Двое участников той поездки в Италию – генеральный директор крупного российского комбината и его заместитель – добирались в Парму поездом через Австрию. Ночью у них из купе украли штаны вместе с кошельками. Вышел конфуз. Поезд прибыл на конечную станцию, а они не могут выйти, потому что сидят в купе в семейных трусах. Встречающие топ-менеджеры «Пармалата» нашли им какие-то штаны – больше на пару размеров. То есть и к культурному Западу вполне применимы слова Юрия Деточкина из советской комедии «Берегись автомобиля»: «Воруют, и много воруют». А в 2004 году я узнал, что и сами братья Танци арестованы по подозрению в мошенничестве. В 2008 году один из них по приговору суда получил 10 лет за финансовые махинации на миллиарды евро.

Другой мой деловой партнер – американец, приехавший в начале 90-х в Россию, как-то признался, что промышлял у себя в Америке бизнес-мошенничеством. Брал у разных фирм деньги на инвестиции в несуществующие проекты и не возвращал. Но кидал не сильно, не больше чем на 10 тысяч долларов – чтобы дело не имело перспективы в суде. Оказывается, минимальный гонорар юриста в Америке по делу о взыскании – 10 тысяч долларов. Если меньше, никто за него не возьмется. Вдохновленный своими успехами на родине, этот американец решил заняться несуществующими проектами в России – приехал сюда половить рыбку в мутной воде 90-х годов. Выдавал себя перед иностранцами, желающими открыть бизнес в нашей стране, за знающего посредника – специалиста по России. Одна фирма предложила ему провести презентацию в Москве своих вертолетов. Деньги, выданные на это, посредник благополучно потратил, а вертолеты в торжественной обстановке… подарил столичной милиции! В результате прослыл большим меценатом, обзавелся связями в российских силовых структурах, получил благодарственное письмо мэра Москвы, а фирме-заказчику вручил несколько газетных заметок о себе и копию этого письма. Он потом закатал его в пластик и использовал перед потенциальными инвесторами как подтверждение своих связей, а в России – как охранную грамоту. Но только грамота не спасла. Месяца через три приехал ко мне с фингалом под глазом и разорванным ухом – просит о помощи. Оказывается, взял у кого-то деньги, чтобы пришить фирменные лейблы на партию самопальных джинсов, но не пришил. За это его избили, да еще и отобрали американский паспорт. Он не мог вернуться в Штаты и искренне не понимал, за что с ним так обошлись: «Ну не пришил лейблы – подавайте в суд».

Другой иностранец, пользуясь всеобщей убежденностью, что в России без взяток ничего не делается, отправлял руководству своей фирмы ведомости с отчетами о взятках, которые он якобы давал чиновникам, – с придуманными фамилиями и должностями. И заграничное начальство оплачивало ему проставленные суммы – по 20 тысяч долларов в месяц. А он просто жил в Петербурге в свое удовольствие, никаких сделок заключать и не пытался.

Попадались даже шпионы, изучавшие обстановку в России. Один такой «фермер» – потенциальный партнер – выдал себя тем, что во время поездки в одно из хозяйств стал есть комбикорм.

Некоторые западные бизнесмены были патологически скупы. Например, наш партнер – американский предприниматель Джеймс Ш. экономил на всем. Предпочитал ездить по совхозам Ленинградской области исключительно на электричках и автобусах, хотя это и было неудобно, требовало много времени. В рестораны не ходил, только в столовые. Помню, как-то в Волховстрое после посещения местной столовки Джеймсу приспичило в туалет, а там, на железнодорожной платформе, был общественный сортир с десятью очками и без кабинок. Заморский гость был в шоке, не знал, как ему поступить. Попросил в итоге русских сопровождающих закрывать его в туалете своими плащами, пока он делал там свое дело. С тех пор по российским столовым старался не ходить. Одевался Джеймс, как безработный. Но именно благодаря ему мы смогли получить выгодный и очень нужный кредит Европейского банка реконструкции и развития. С бомжеватого вида Джеймсом Ш. мы летали в Лондон, где он организовал мне встречу с настоящим пэром Англии.

Без инвестиций нашему заводу было не выжить. На рынке уже вовсю хозяйничали импортеры, и чтобы составить конкуренцию тем же финнам, было необходимо провести техническое перевооружение производства. А на это требовались кредиты. Но не под 200 процентов, как предлагали российские банки. Минфин создал настолько невыносимые условия для отечественных предприятий, что вынудил их кредитоваться окольными путями на Западе. Чтобы взять там дешевый кредит, необходимо было прибегнуть к помощи международных посредников, получавших за свои услуги определенный процент. В моем случае посредником выступил английский пэр.

Мы с Джеймсом Ш. отправились в Лондон на переговоры с ним. Джеймс был в своем скупердяйском репертуаре. Из аэропорта мы прибыли на станцию лондонского метро. При пересадках на другие линии американец вел меня какими-то окольными путями, по переходам вдали от турникетов, чтобы на этом маршруте сэкономить меньше двух фунтов. На стоянке такси, где в очереди выстроилось машин пятнадцать, он тоже предпринял странный маневр. Попросив меня подождать, пошел к головному автомобилю и, переговорив о чем-то с водителем, переместился к следующей машине и так обошел всю очередь, пока мы не сели в последний автомобиль. Было холодно, и я, пока он ходил от машины к машине, успел продрогнуть. Как потом выяснилось, Джеймс спрашивал разрешения у каждого из водителей воспользоваться услугами последнего автомобиля, поездка на котором оплачивалась со скидкой примерно в три фунта. А поселил нас американец в общежитии одного колледжа. Ужинали мы в студенческой столовой. Я не то чтобы жаждал роскоши – не так воспитан, но на элементарные удобства, положенные по статусу генеральному директору крупного питерского комбината, все-таки рассчитывал.

Утром, перекусив в той же студенческой столовой мюсли и запив их кофе с булочкой, мы отправились в центр Лондона не на такси, а на электричке. Встреча с пэром состоялась в роскошном особняке.

Нас принял солидный пожилой мужчина, одетый в прекрасно сшитый костюм. Беседа проходила в каминном зале резиденции. Джеймс нас представил. Мы сидели в глубоких креслах вокруг затопленного камина. Пэр с важным видом, попыхивая трубкой, прочел мне назидательным голосом длинную речь об истории взаимоотношений Англии и России, в результате которой я почувствовал себя виноватым за все, что происходило в нашей стране с 1917 года. Я не стал спорить с важной персоной насчет недальновидности российского правительства и испорченности нашего народа, а также вреда, нанесенного Советским Союзом всему мировому сообществу. Мне очень хотелось получить дешевый кредит, поэтому приходилось слушать речь об исключительной роли в истории человечества Запада вообще и Англии в частности. Я со своей стороны постарался убедить собеседника, что при участии англичан в российской экономике можно добиться фантастических результатов, обеспечивающих инвесторам баснословные прибыли.