Тьма в хрустальной туфельке - Дж. Дж. Харвуд

Элеонора медленно вышла из круга света, чувствуя странное облегчение. Помощник мясника сбежал. Это он убил Лиззи.

Инспектору было явно не по себе.

– Я последовал вашему совету и попытался отыскать бывших служанок, работавших в особняке Гранборо. Похоже, что некоторыми из них… воспользовались.

– Вы нашли Лею? – выпалила Элеонора, прежде чем сумела себя остановить. – Где она сейчас? Вы можете сказать?

– Боюсь, мне пока не удалось выследить мисс Уоллес, – ответил инспектор, и Элеонора тяжело облокотилась о камин. Все надежды угасли. – Тем не менее я отыскал некоторых из них… и некоторые в порядке.

Лея. Марта, которая ушла в прошлом году, когда живот стал слишком большим, чтобы его скрывать. Дженни, чья одежда была в полном беспорядке, когда её обнаружила миссис Филдинг. Гертруда, которая крутила шашни с мужчинами на стороне и которую мистер Пембрук наказал за это. Хуже того, она думала, что их было больше. Все те девушки, которых выпроводили отсюда, когда сама Элеонора ещё сидела на коленях у миссис Пембрук. А теперь…

– Я поговорил с экономкой, – продолжал инспектор, – но она не стала обсуждать это со мной. Полагаю, вот на что вы намекали в нашу последнюю встречу, мисс Хартли?

Элеонора кивнула. Инспектор тяжело вздохнул и записал что-то в блокнот.

– И… простите, мисс Хартли, но я должен спросить. Есть ли у вас основания полагать, что девушки были на это согласны?

Элеонора покачала головой.

Инспектор сделал ещё одну пометку в блокноте. При свете свечи морщинки на его лице проступили отчётливее.

– И как долго это продолжается?

– Я точно не знаю. Но определённо все три года, после кончины миссис Пембрук.

Ещё заметки. Карандаш детектива покачивался на свету, отбрасывая пугающие тени. Внизу хлопнула дверь, и Элеонора вздрогнула.

– Как вы считаете, у вашего нанимателя были некие неподобающие отношения с мисс Бартрам?

Девушка покачала головой. Кто-то поднимался по лестнице. Миссис Филдинг искала её? Или того хуже – вдруг это был сам мистер Пембрук?

– Ещё один вопрос, мисс Хартли. Прошу. Вы когда-нибудь…

Дальше по коридору послышался скрип открывающейся двери. Элеонора задула свечу, схватила инспектора за руку и потянула за собой, чтобы спрятаться. Они присели на корточки за креслом, прислушиваясь к звуку шагов. Сердце трепетало, точно крылья птички, и инспектор сжал её руку.

Ифе, насвистывая, прошла мимо двери маленькой столовой. Элеонора с облегчением привалилась к креслу, но не поднялась, пока шаги подруги не стихли.

– Думаю, вам лучше уйти, инспектор, – прошептала она.

– Я благодарен за всё, что вы мне рассказали, мисс Хартли. Если мистер Пембрук когда-нибудь поведёт себя неподобающе по отношению к вам или другой девушке, работающей на него, – прошу, обращайтесь ко мне напрямую. По мере сил я помогу вам.

Элеонора была не в силах вымолвить ни слова. В горле неожиданно поднялся ком.

Инспектор, кажется, понял.

– Моя сестра работала служанкой, – сказал он, и его лицо потемнело. – Она рассказывала мне, какие вещи может творить беспринципный хозяин.

– Благодарю вас, – прошептала девушка. – А теперь подождите здесь – я посмотрю, безопасно ли снаружи.

В три часа того дня, когда Чарльз вернулся домой, Элеонора выстроилась в коридоре вместе с остальными служанками. Чёрные складки её лучшего форменного платья потрескивали от крахмала. Особняк буквально сиял. Полироль маскировала запах сырости. Огонь трещал в каминах за решётками. В очаге жарилась свиная нога, а на плите кипела кастрюля с супом жульен. Начищенный мраморный пол отражал белоснежные фартуки служанок. Отражения девушек были похожи на призраки, плавающие под поверхностью воды.

Пока они ждали прибытия Чарльза, Элеонора теребила манжеты. Рукава были слишком короткими – она уже много лет не носила это платье. Было видно несколько дюймов запястья, из-за чего её сухие покрасневшие руки ещё резче выделялись на фоне белоснежного фартука и манжет. Она знала, что Чарльз заметит. Господи, а что, если он попытается пожать ей руку, которая когда-то была такой мягкой и нежной? Один взгляд на то, что сделали с её пальцами три года горячей воды и карболового мыла, – и он больше не пожелает даже прикоснуться к ней.

С лестницы послышался шум.

Мистер Пембрук тяжело опёрся на перила. Элеонора уловила запах несвежего пота и бренди, услышала, как он спотыкается, спускаясь по лестнице.

«Пусть упадёт, – подумала девушка. – Он это заслужил».

Миссис Филдинг кивнула Ифе, и та выступила вперёд и сделала реверанс.

– Могу я помочь с вашим сюртуком, сэр?

Его речь была невнятной:

– Что? Ах да.

Ифе суетилась вокруг него, застёгивая жилет как следует и поправляя его сюртук. Мистер Пембрук стоял, не фокусируя взгляд. И лишь когда ирландка повязывала ему шейный платок, он, казалось, заметил её. Мужчина что-то прошептал ей на ухо, и руки Ифе соскользнули.

Элеонора вскипела. Одному Богу было известно, где сейчас ночевала Лея, и Элеонора даже представить не могла, где были остальные девушки, работавшие на мистера Пембрука. Некоторые из них сумели убедить своих матерей выдать детей за своих собственных. Некоторые, вероятно, ушли работать с клиентами, и Элеоноре оставалось лишь надеяться, что эти мужчины будут к ним добры. Нет, она не позволит Ифе пополнить число этих девушек.

Ифе вернулась на своё место в ряду. В дверь резко постучали – Чарльз прибыл.

И это оказался совсем не тот юноша, которого помнила Элеонора.

Тогда он был тощий, точно жердь, с копной желтоватых волос и усиками, напоминавшими гусеницу, ползущую по его верхней губе. Вошедший в особняк молодой мужчина был высоким и широкоплечим. Его золотисто-каштановые волосы были гладко зачёсаны назад, полные губы улыбались. Одежда была аккуратно пригнана по фигуре. Растрёпанные усы исчезли. И даже с такого расстояния Элеонора видела его глаза – ярко-голубые, как у матери.

Чарльз окинул взглядом вестибюль. Конечно же, он увидел Элеонору – она знала это! – но ничего не сказал. Что-то промелькнуло на его лице, а потом он перевёл взгляд на отца.

«Вот и всё», – подумала девушка. Она была всего лишь служанкой. Осознание этого ранило её гордость. Её просто причислили к ряду безликих горничных, достойных внимания не больше, чем подставка для зонтов в холле. Но чего она ожидала? Она не получала никаких известий от Чарльза все три года. Глупо было думать, что он имел какие-то возражения насчёт того, что её заставили отрабатывать содержание. Возможно, он знал всё это время – просто ему было безразлично. Эта мысль прорезалась сквозь старые мечты, и лицо Элеоноры вспыхнуло. Глупо было думать, что…

Чарльз с отцом поднялись наверх. Служанки направились в кухню, и слишком поздно Элеонора сообразила, что её оставили с сумками.